Федеральное агентство по образованию

Государственное образовательное учреждение

Высшего профессионального образования

Бирский филиал Башкирского государственного университета

Социально-гуманитарный факультет

Кафедра отечественной истории и документоведения

Выпускная квалификационная работа

по специальности 032600 «История»

Развитие среднего и высшего образования в России в конце XVIII - первой половине XIX в.

Сайсанова Валентина Юрьевна

Студентка 6 курса заочного отделения

Научный руководитель: Назмутдинова О.Р.

Введение

Глава I. Политика правительства в области среднего и высшего образования во второй половине XIII-начале XIX века

1 Российские университеты при Екатерине II

2 Развитие народного образования при Александре I

3 Реформа образования при Николае I

Глава II. Реформа образования 1863 года

1 Усиление научного и учебного потенциала университетов

2 Формирование преподавательских кадров университета

3 Студенческий вопрос Устава 1863

Глава III. Сравнительный анализ системы образования до реформы и после реформы 1863

Заключение

Список использованных источников и литературы

Введение

Актуальность темы исследования. Роль образования на современном этапе развития России определяется задачами ее развития в рамках демократического и правового государства, рыночной экономики, необходимостью преодоления опасности отставания страны от мировых тенденций экономического и общественного развития.

В современном мире значение образования как важнейшего фактора формирования нового качества экономики и общества увеличивается вместе с ростом влияния человеческого капитала. Российская система образования способна конкурировать с системами образования передовых стран. При этом необходимы широкая поддержка со стороны общественности проводимой образовательной политики, восстановление ответственности и активной роли государства в этой сфере, глубокая и всесторонняя модернизация образования с выделением нужных для этого ресурсов и созданием механизмов их эффективного использования.

Особое значение имеет изучение опыта преобразования системы среднего и высшего образования в период второй половины XIX в., когда происходили процессы разработки и законодательной легализации новой образовательной политики, формирования и реализации стратегии обновления средней и высшей школы. Многое из того ценного теоретического и практического наследия, созданного в том числе и общественной мыслью, в этой области сегодня утрачено. Это обстоятельство вызывает объективную потребность в новом его осмыслении.

В рассматриваемый период российские университеты и гимназии неоднократно подвергались преобразованиям, в ходе которых формировалось их организационное и учебное устройство. Изучение истории реформирования отечественной средней школы и университетов позволяет определить те сущностные характеристики, которые традиционно были им свойственны. Поиск современных путей гармоничного развития среднего и высшего образования не может проходить без опоры на анализ исторических событий, учета ошибок и достижений предшествующего времени. Реконструкция многосложного процесса реформирования университетов и средней школы при ретроспективном характере исторического исследования имеет практическое преимущество - известную завершенность эксперимента, знание результатов и отдаленных последствий проведенных нововведений.

Во второй половине XIX в. Россия крепостническая переходила к России капиталистической на основе масштабной крестьянской реформы, других преобразований

Обращение к осмыслению истории реформ университетов и средней школы в России второй половины XIX в. дает возможность глубже понять сущность происходящих тогда перемен, начавшихся после отмены крепостного права, объяснить причины социально-политических и духовно-нравственных кризисов, оценить позитивные результаты социально-экономического и культурного развития страны, выявить мотивы резких поворотов политических курсов самодержавия.

Изучение истории реформирования средней школы и университетов в эпоху великих реформ и консервативной модернизации России во второй половине XIX в., открывавших широкую дорогу капиталистическому развитию страны, которое давало ей возможность перейти в новый качественный уровень, соизмеряемый с уровнем передовых западных держав, представляет вполне естественный и закономерный интерес.

Объектом исследования являются общеобразовательные и высшие школы пореформенной России.

Предметом исследования является исторический процесс реформирования российской средней и высшей общеобразовательной школы в период 60 - 70-х гг. XIX века.

Цель работы состоит в том, чтобы на основе анализа практики преобразования средней и высшей школы, разнообразных источников, результатов теоретических разработок сформулировать представление о процессе реформ в области общего среднего и высшего образования во второй половине XIX века.

Задачи исследования:

рассмотреть исторические предпосылки реформ в народном просвещении во второй половине XIX столетия;

определить этапы реформирования и модернизации гимназического и университетского образования, их обоснование и характеристика;

Проанализировать механизм подготовки и реализации правительственных законодательных решений по реформированию и модернизации в области средней и высшей школы;

Рассмотреть основные законодательные документы в области среднего и высшего образования;

провести сравнительный анализ высшего и среднего образования до реформы и после реформы 1863 г.

Практическая значимость состоит в том, что материалы и выводы, содержащиеся в работе, могут быть использованы: в учебном курсе по истории России, истории педагогики, для разработки спецкурсов по истории народного образования и культуры России.

При написании дипломной работы большое значение для нас имели обобщающие работы современных авторов, посвященные методологии изучения переходных процессов и реформирования общества. В их числе необходимо отметить научные труды А.И. Авруса, Т.Б.Земляной, О.Н. Павлычевой, Ф.А. Петрова, В.И. Жукова, В.В. Журавлева, С.А. Кулешова, Ш.М. Мунчаева, Б.Н. Миронова, В.М. Устинова и др.

Разобраться в сущности педагогических проблем образования и воспитания, лучше понять смысл общественно-педагогических движений и частных инициатив, имевших большое влияние на реформаторские шаги правительства в области средней и высшей школы нам помогли работы современных историков педагогики (А.Н. Шевелеву М.В. Михайловой, Б.К. Тебиева, Т.Б. Соломатиной и др.), посвященных истории народного образования дореволюционной России.

Необходимо отметить труды В.Р. Лейкиной - Свирской, Г.И. Щетининой, Р.Г. Эймонтовой.

Вопросам, связанным с разработкой и реализацией университетского устава 1863 г., посвящены монографические исследования Р.Г. Эймонтовой. В работах раскрыто активное участие общественности в подготовке проектов устава.

В рамках исследуемой темы значительный интерес представляет монография В. А. Твардовской «Идеология пореформенного самодержавия (Катков М.Н. и его издания), а также глава, написанная ею в коллективной монографии «Русский консерватизм XIX столетия»

Вкладом в развитие истории народного образования в России стал библиографический справочник под редакцией Э.Д. Днепрова, в котором представлены почти все публицистические и исторические работы дореволюционного и советского периода.

В написании дипломной работы мы опирались на учебное пособие Томсинова В.А. Университетская реформа 1863 года в России.

Очередной том серии "Великие реформы" содержит аналитические статьи и документы, отражающие подготовку и осуществление Университетской реформы 1863 года в России. В ней публикуются записи дискуссий, которые велись по вопросам сущности и значения университетов, содержания нового Университетского устава, учебной программы юридического факультета; приводятся тексты Общего устава императорских российских университетов 1863 года и сопровождавшего его Именного указа Александра II, данного Правительствующему Сенату. В книге публикуются также законодательные акты, регулировавшие организацию и деятельность Академического университета в Санкт-Петербурге и императорского Московского университета в XVIII веке, уставы императорских российских университетов 1804 и 1835 годов. Они позволяют более глубоко понять сущность изменений в систему российского университетского образования, внесенных Университетской реформой 1863 года. Во вступительных статьях профессора Томсинова В.А. дается обзор истории университетского образования в России в XVIII - первой половине XIX века, показывается методика подготовки университетской реформы 1863 года, раскрывается смысл основных ее мер и их значение для дальнейшего развития российских университетов.

Необходимо обратить внимание на книгу «Александр II и отмена крепостного права в России» Захаровой Л.Г.

Замысел этого издания раскрывается во введении «Путь к теме», которое посвящено истории создания и судьбе книги «Самодержавие и отмена крепостного права в России. 1856-1861» (М.: Издательство МГУ, 1984). В монографии исследуется разработка правительственной программы отмены крепостного права в МВД, в Секретном и Главном комитетах по крестьянскому делу и, особенно, в Редакционных комиссиях 1859-1860 гг., подготовивших «Положения 19 февраля 1861 г.». Показаны личная роль Александра II на всех этапах создания данного законодательства, а также деятельность людей, готовивших реформу: Н.А. Милютина, Я.И. Ростовцева, Ю.Ф. Самарина, П.П. Семенова-Тян-Шанского, кн. В.А. Черкасского и др. Приложения дополняют и развивают поставленные в монографии вопросы: влияние крестьянской реформы 1861 г. на все преобразования 1860-1870-х гг., связанные единой идеологией в общую систему и составившие эпоху Великих реформ; роль Александра II в этом процессе и его трагический конец как человека и царя-освободителя; состояние современной историографии (отечественной и зарубежной) Великих реформ.

В монографии Толмачева Е.П. «Александр II и его время» рассматривается один из наиболее ярких периодов истории Российского государства, связанный с жизнью императора Александра II. Одной из тем, рассмотренных автором являются Великие реформы второй половины XIX в.

Подробное жизнеописание Александра II есть в книге Н.С. Гоппена «Венценосный москвич. Очерк царствования государя императора Александра II» (С.-П, 1901). Автор с подробностями, известными только современнику, коротко и образно рассказывает о рождении будущего императора в Московском Кремле, о программе его воспитания и образования, о восшествовании на престол, о короновании, проведенных реформах и о последнем годе царствования и о кончине 1 марта 1881 года.

Необходимо отметить книгу «Александр II - царь-Освободитель (1855-1881 гг.)» (составитель Колыванова М.) данное издание продолжает серию «Россия - путь сквозь века». В нем рассказывается о событиях, происходивших в Российской империи во времена царствования царя-Освободителя Александра II.

После революции 1917 г. истории российских университетов несколько десятилетий не уделялось должного внимания, ибо сама судьба университетов до начала 30-х гг. висела на волоске. В 20-40-е гг. вышло несколько книг очерково-юбилейного научно-справочного характера. И только в 50-е гг. интерес к этой проблематике вновь оживился, что в значительной степени было связано с юбилейными датами Московского, Казанского, Харьковского, Саратовского университетов, отмечавшимися в те годы. Одной из первых была опубликована статья известного историка Е. Н. Городецкого Советская реформа высшей школы 1918 г. и Московский университет (Вестник МГУ, 1954, №1). В последующие годы главное внимание советских историков было обращено на изучение отдельных периодов в истории российских университетов, в основном в XIX в. Необходимо отметить труды А.Е. Иванова, Г.И. Щетининой, Р.Г. Эймонтовой. Все они начинали с публикаций статей, а завершали свои исследования солидными монографиями, представляющими существенный вклад в историографию российских университетов. Их трудами обеспечено наиболее глубокое изучение истории отечественных университетов периода второй половины ХIХ в. - начала ХХ в. В 1998 г. началась публикация многотомной монографии Ф. В. Петрова, посвященной российским университетам в первой половине XIX в.

Как бы подводя некоторые итоги изучению отечественного высшего образования до 1917 г., коллектив авторов выпустил в 1995 г. книгу Высшее образование в России: очерк истории до 1917 г. Монография содержит много интересного фактического материала, большую ценность представляют приложения. Однако специально университетам посвящена только одна глава книги, и поэтому многие аспекты университетской жизни лишь обозначены в тексте.

Глава 1. Политика правительства в области среднего и высшего образования во второй половине XIII-начале XIX века

1 Российские университеты при Екатерине II

В истории российского народного просвещения конец XVII, начало XVIII в. ознаменовались выделением светского образования из духовного. Уже ко времени царствования Екатерины II господство сословно-профессионального образования, введенного Петром I, было поколеблено, и перед правительством открывалась новая задача: заложить в фундамент политики народного просвещения принцип образования общего и всесословного. Первые шаги в этом направлении были сделаны еще при предшественниках Екатерины II: Академический и Московский университеты, академическая, московская и казанская гимназии были первыми опытами учреждения общеобразовательных школ, открытых для юношей разных сословий. Но эти различные учебные заведения страдали одним коренным недостатком: они не были подчинены одному общему плану, не связывались в единую систему.

Сословно-профессиональное образование первой половины XVIII в. замыкалось в изолированные циклы, определяемые профессиональными интересами каждого отдельного сословия. Между тем, образование общее и бессословное по своей сути требует, чтобы все типы школ (начальных, средних и высших) соединялись в одну систему, так как целесообразность каждого отдельного типа общеобразовательной школы всегда определяется тем положением, какое он занимает в законченной системе образования. В действительности жизненные интересы школ всех ступеней всегда органически сплачивали их в одну систему. Университет, с одной стороны, должен был питаться учеными силами, получившими теоретическую научную подготовку (для этого Академия наук); с другой стороны, он не мог обойтись без гимназии как подготовительной к нему школы. В свою очередь, для гимназий университет всегда был источником педагогических кадров, а содержание и уровень гимназического курса сообразовывались с интересами университетской науки.

Екатерининская эпоха принесла новые веяния в области народного просвещения, его формирование становится государственной задачей. Высшая власть проявляет стремление к широкой постановке народного просвещения и поиска новых средств для решения центрального вопроса о системе общего и бессословного образования. Специальными комиссиями и отдельными лицами в 60-70-е гг. XVIII в. были созданы различные проекты учебных реформ. Все они базировались на идее общего образования. Но им не суждено было воплотиться в жизнь.

Одной из важных причин неудачи, постигшей многие проекты учебных реформ в XVIII в., было отсутствие таких компетентных органов власти, которые специально ведали бы делом народного просвещения. Все попытки обязать органы общей администрации выполнять учебно-административные функции всегда оказывались безрезультатными. Осознавая это, Екатерина II указом 1782 г. учредила специальный учебно-административный орган - «комиссию об учреждении народных училищ», на которую возложила задачу внедрить в России австрийскую систему народных школ. Деятельность этой комиссии, именуемой в уставе народных училищ (5 августа 1786 г.) «главным училищным правительством», создала прочный фундамент для построения законченной системы народного просвещения. Согласно уставу учреждались главные и малые училища. Главные училища создавались в губернских городах и должны были готовить учителей для малых училищ. Задуманные планы скоро дали ощутимые результаты. Так, если в 1872 г., когда началась реформа в России, было всего 8 главных училищ, где 26 учителей обучали 474 юношей и 44 девушки, то уже в 1800 г. их было уже 315, в которых трудились 790 учителей, дававших знания 18 128 юношам 1787 девушкам.

В 1787 г. комиссия под руководством П.В. Завадовского разработала план учреждения в России университетов, которые должны были венчать сеть начальных и средних учебных заведений в стране. Для них были нужны учащиеся получивших среднее образование. Функции средних учебных заведений возлагались на главные народные училища, которые по уставу 1786 г.

должны были стать надежным базисом университетов. Университет указывал идеальный уровень, до которого должна была подниматься средняя школа; задачей подготовки слушателей для университета ясно определялся и объем среднего образования, что в свою очередь позволяло провести более точную границу между средним и начальным образованием. По проекту 1787г. русские университеты должны были состоять из трех факультетов: философского, медицинского и юридического, причем трехгодичный курс философского факультета предназначался служить основанием для двух высших специальных факультетов. С точки зрения интересов организации системы всеобщего просвещения особенно важное значение приобретал философский факультет, так как «учение философское соединяло главные народные школы с высшими науками». Традиции «государственной пользы» по проекту определяли назначение университетов: «Главная цель каждого университета есть доставление государству людей, могущих отправлять служения, кои в отправляющем предполагают знания некоторых высших наук, почему и называются университеты высшими училищами».

Устав 1786 г. содержал идею бессословной школы: народные училища были открыты для детей всех сословий. В плане-проекте 1787 г. отстаивалась та же идея: «Звание студенческое не есть достоинство или чин, но только способ к приобретению их, ибо каждый учащийся есть студент, хотя бы он и не был записан в студенты, следовательно, это звание может принять на себя человек несвободный без всякого наукам предосуждения». В самом проекте 1787 г. была выражена мысль, что высшее образование не может быть устроено без широкого учреждения средних и низших школ.

Однако учреждение университетов так и не состоялось. Отсутствие необходимого количества профессоров, недостаток материальных средств не позволили завершить создание «системы» просвещения, утверждение общего, всесословного образования, как необходимой основы для высшего профессионального образования.

Таким образом, в истории российского народного просвещения конец XVII, начало XVIII в. ознаменовались выделением светского образования из духовного. Высшая власть стремилась к широкой постановке народного просвещения и поиска новых средств для решения центрального вопроса о системе общего и бессословного образования.

2 Развитие народного образования при Александре I

Предпринятое Екатериной II создание цельной системы народного просвещения, после неудачи, постигшей университетский проект, остановилось на полпути, и творческая деятельность комиссии о народных училищах постепенно замерла.

Она возродилась в начале следующего столетия, в новых условиях государственной и общественной жизни. Александр I и его советники по Негласному комитету придерживались широких взглядов на роль образования в общественной жизни, которое рассматривалось как панацея от отсталости и надежной основой будущего развития. Действенное управление, экономический прогресс, военная мощь, сплоченность общества, благосостояние страны, - все это требовало подготовки и обучения как профессиональной элиты, так и трудящихся классов. Обстоятельства первых лет царствования императора Александра I связывали учебную реформу с административной. В числе первых восьми министерств было учреждено в 1802 г. Министерство народного просвещения во главе с графом П.В. Завадовский, который находился на этой должности с сентября 1802 по апрель 1810 года. Комиссия об училищах в начале 1803 г. была преобразована в Главное правление училищ МНП. Указ от 8 сентября 1802 г. требовал от комиссии начать осуществление новой учебной реформы с учреждения университетов, то есть с того именно пункта, на котором остановились преобразования Екатерины II. По инициативе министра просвещения были открыты новые университеты: Дерптский (1802), Виленский (1803), Казанский (1804) и Харьковский (1805). В разработке новой системы народного просвещения в составе комиссии участвовали М.М. Сперанский, академик Н.И. Фус, Ф.И. Янкович-де-Мириево, А. Чарторыйский. На основании их проектов был составлен общий план реформы - «Предварительные правила народного просвещения» (24 января 1803 г.). Этот основной закон так сформулировал цель и содержание новой учебной системы: «для нравственного образования граждан, соответственно обязанностям и пользам каждого состояниям, определяются четыре рода училищ: 1) училища приходские, 2) уездные, 3) губернские или гимназии и 4) университеты».

Предварительные правила наметили в общих чертах программу учебной реформы. Ее подробным развитием явились уставы университетов и подведомственных им училищ (гимназий, уездных и приходских училищ), утвержденные 5 ноября 1804 года. Оба эти документа явились краеугольными камнями, на которых строилась политика просвещения в России в течение всего XIX столетия. В шести учебных округах, на которые делилась большая часть территории страны, университеты являлись не только образовательным, но и административным центром. Начальство каждого учебного округа представлял попечитель, проживающий в Петербурге. В непосредственном ведении университета находились губернские гимназии. Директора гимназий имеют общий контроль над уездными и подобными им училищами, а смотрители уездных училищ наблюдают за порядком в приходских. Эти последние вверяются «просвещенной и благонамеренной попечительное» помещиков, приходского духовенства и почетнейших жителей. Содержание учебных заведений, кроме приходских, обеспечивалось казной, приказами общественного призрения и доходами городских обществ. Согласно университетским уставам, ориентированным на немецкие образцы университеты получили привилегии в виде автономии и академических свобод, университетские советы, состоящие из членов профессорско-преподавательского штата, имели право избирать ректоров, деканов и другие органы, самостоятельно осуществлять правосудие, вводить собственную цензуру и выбирать учебники. В университетских уставах был обозначен круг предметов, которые должны были приобщать студентов к познанию отраслей знаний полезных для государства. В них также указывалось, что студентом может стать молодой человек, который предоставит в правление вуза свидетельство о своем состоянии, а также свидетельство директора гимназии о поведении, прилежании и успехах в преподаваемых науках. В те годы выпускники гимназий вступительные экзамены в вузы не сдавали. Допускался прием в университеты и лиц, которые заканчивали не гимназии, а другие типы средних учебных заведений (духовные семинарии, новые кадетские корпуса, коммерческие училища).

Комиссия, готовившая реформу изучала системы образования других стран и, прежде всего Франции, где были интересны принципы построения учебных планов в духе рационализма. Один из авторов французской образовательной системы был философ, просветитель, математик и политический деятель Жан Антуан Кондорсе. Подобно проекту Кондорсе, новый устав в основу русской системы образования положил принцип преемственности. Каждая ступень, от начальной школы до университета, давала законченное образование и одновременно служила подготовкой к следующему уровню. Обучение в приходской школе проводилось в течение одного года; уездном училище - двух лет. Устав подчеркивал преемственность программы приходских и уездных училищ. В гимназиях было 4-х летнее обучение, и их учебная программа увязывалась с программой уездных училищ. Учебные округа ведали и частными учебными заведениями. В эту систему не входили только училища священного синода, хотя связи духовных и светских учебных заведений не прерывались. Это была цельная реформа, соединившая все категории общеобразовательных школ, от университета до приходских школ, в одну систему. Доступ к более высоким ступеням зависел лишь от способностей учащихся; школы были бесплатны, а для необеспеченных учащихся предусматривались стипендии. Наиболее подготовленные выпускники гимназий продолжали свое образование в университетах и других высших учебных заведениях Российской империи (Царскосельском лицее, Горном училище, Медико-хирургической академии, Демидовском юридическом лицее).

Реформа имела целью обеспечить государство квалифицированной рабочей силой и грамотным, трудоспособным населением; в частности, учебные заведения должны были готовить учителей, врачей, работников системы управления и технических специалистов, столь необходимых стране. Поэтому в учебных курсах акцент делался на практические, «современные предметы». Начальное образование по новой системе было приспособлено к распространению в народе прогрессивных приемов сельского хозяйства, промышленных и торговых новшеств. В каждой из 42 российских гимназий, то есть средних школ, возникших большею частью из главных народных училищ и размещавшихся в губернских городах, преподавали по восемь учителей. Они вели 4-х летний курс обучения по широкому кругу предметов, готовя коммерсантов или государственных служащих. Центральным связующим звеном в образовательной системе выступала гимназия - ключ к университетскому образованию, открывающему путь к обеспеченной государственной службе. В ней сконцентрировались функции академических и университетских гимназий XVIII в., значительная часть функций мужских дворянских учебно-воспитательных заведений и даже часть задач главных народных училищ. При таком положении дела курс гимназического образования оказался необыкновенно сложным. Как учреждение, подготавливающее к университету, гимназия должна была сохранить в своем учебном плане латинский язык. Из кадетских корпусов к ней перешли «изящные науки», немецкий и французский языки; наконец главное народное училище передало ей механику, гидравлику и «другие части физики, наиболее в общежитии нужные», технологию и коммерцию с прибавлением ко всему этому «модной» для начала XIX в. «политической экономии». Громоздкость учебного плана гимназий вызывала немало методических затруднений. Многие дворяне возражали против «излишней», или «энциклопедической», программы средних школ, стремясь избежать гимназического обучения. Однако устав 1804 г. закрепил вполне определенную степень зависимости между образованием и местом в табели о рангах, что позволило бы повысить низкий образовательный уровень государственных служащих. Для укрепления этой зависимости государственный секретарь М.М. Сперанский указом от 6 августа 1809 г., продвижение по службе связал с экзаменом на чин. По новому положению для перехода в восьмой и пятый классы гражданской службы требовалось предъявить университетский аттестат или успешно пройти испытания по пятнадцати предметам университетской программы. Но образование, которое давали гимназии по уставу 1804 г. страдало односторонностью подготовки к государственно-чиновничьей службе.

Принципиальные изменения в план развития средней школы внес попечитель Петербургского учебного округа С.С. Уваров. В начале ноября 1811 г. был утвержден предложенный им проект реформы петербургской гимназии, а к концу десятилетия столичный опыт распространен уже на все учебные округа. «Реформируя» губернскую гимназию, он докладывал министру народного просвещения А.К. Разумовскому: «Удостоверив, что курс учения и образ преподавания в Петербургской губернской гимназии до сих пор отнюдь не соответствовал намерениям правительства, необходимым считаю обратить ваше внимание на некоторые перемены. Цель гимназии вообще есть приготовление учащихся к слушанию академических или университетских курсов наук, почему в курс гимназический и не должны входить такие предметы, которые представляются одним университетам». На этом основании Уваров исключил из учебного плана гимназии университетские курсы - политическую экономию, коммерческие науки, финансы, эстетику и философскую грамматику. И напротив, предметы, «служащие первым основанием истинного просвещения во всех государствах и в каждом веке» в план включены: закон божий, отечественный и классические языки, история, география, математика, грамматика, логика, риторика, отечественная и иностранная словесность. Срок обучения в гимназии был увеличен до семи лет.

Таким образом, планы гимназии и университета довольно резко разграничивались. Гимназия освобождалась от предметов «реального образования» и превращалась в сословное, подготовительное к университету или непосредственно к чиновничьей службе учебное заведение с программой, совершенно неподходящей как для промышленных слоев общества, так и для той части самого господствующего сословия, жизнь которого начинала все более и более связываться и интересами капитала. Но самым большим новшеством было то, что в гимназический курс включалось преподавание классических языков, которые рассматривались как основа образования. Потребности купечества и мещанства получили удовлетворение в открытии при уездных училищах и гимназиях особых классов, где уклон был сделан на науки, дававшие подготовку к деятельности в торговле и промышленности.

Другие провозглашенные реформою принципы - всесословность и бесплатность образования, никаких нормативно-правых ограничений не имели. Однако на практике их реализация встречала большие трудности.

Таким образом, можем сделать следующий вывод. Обстоятельства первых лет царствования императора Александра I связывали учебную реформу с административной. В числе первых восьми министерств было учреждено Министерство народного просвещения.

Таким образом, планы гимназии и университета довольно резко разграничивались. Гимназия освобождалась от предметов «реального образования» и превращалась в сословное, подготовительное к университету или непосредственно к чиновничьей службе учебное заведение с программой.

3 Реформа образования при Николае I

Дальнейшее переустройство образовательной системы было связано с событиями декабря 1825 года, восстанием декабристов, которое оказало огромное влияние на все стороны социальной жизни Российской империи. Новый император Николай I видел одну из причин революционных выступлений в несовершенстве образовательной системы. Мысли о «порочности» отечественного образования неоднократно высказывал и министр народного просвещения адмирал A.C. Шишков, который был на этой должности в 18241828 годах. Он считал, что народное просвещение должно быть национальным по содержанию и помогать укреплению самодержавия.

Свои взгляды A.C. Шишков проводил также через Комитет по устройству учебных заведений, который работал с 1826 по 1835 год. Комитетом были подготовлены: устав гимназий и училищ уездных и приходских (1828 г.), устав университета Св. Владимира в Киеве (1833 г.), положение об учебных округах (1835 г.) и Общий устав императорских российских университетов (1835 г.).

Разработка устава гимназий протекала в острых разногласиях по вопросу о характере гимназического образования. Одни из них полагали, что свою роль гимназия сможет осуществить только как учебное заведение «снабжающее необходимыми предварительными знаниями готовящихся вступить в университеты»; другие (Шишков), наоборот, допускали известную самостоятельность гимназического курса, как «доставляющего способы приличного дворянского воспитания тем из молодых людей, которые не намерены или не могут продолжать учения в университетах». Задачу подготовки в университет защитники первого мнения сводили, главным образом, к изучению древних языков и словесности; сторонники законченности гимназического курса, напротив, в центр изучения ставили родной язык, литературу, историю, иностранные языки и право. В поисках компромисса между этими двумя противоположенными и односторонними решениями вопроса большинством членов комитета были намечены три варианта направления развития гимназий: 1) двойственность типа средней школы в форме параллельного существования классических гимназий, готовящих в университеты, и особых училищ, дающих законченное образование; 2) бифуркация старших классов гимназии, разветвляющая образование по тем же двум линиям; и 3) единый тип гимназии с узкоклассической программой (без греческого языка), дополненной преподаванием родного и новых иностранных языков и некоторых естественнонаучных дисциплин. Автором последнего предложения был С.С. Уваров. Николай I поддержал его вариант, который и вошел в утвержденный устав. Новый устав выдвигал перед гимназиями цель, с одной стороны, готовить к слушанию университетских лекций, с другой - «доставить способы приличного воспитания». Гимназия состояла из семи классов. Количество предметов и объем их преподавания в первых трех классах всех гимназий был одинаковым, а, начиная с 4-го класса гимназии делились на гимназии с греческим языком и без него. Во главе гимназии по-прежнему стоял директор, в помощь которому назначался инспектор, избираемый из старших учителей, для наблюдения за порядком в классах и ведения хозяйства в пансионах. Учреждалось также звание почетного попечителя, для общего с директором надзора, за гимназией и пансионом. Кроме того, были образованы педагогические советы, в задачу которых входило обсуждение учебно- воспитательных вопросов в гимназии и принятие мер к их улучшению. Главными предметами признавались древние языки и математика. На изучение латинского языка и древней словесности как знания, приучающий ум «к внимательности, трудолюбию, скромности и основательности» отводилось большая часть учебного времени - 39 часов. Увеличивалось число уроков по Закону Божию и отечественному языку. Из остальных предметов оставались: география, и статистика, история, физика, новые языки, чистописание и рисование. Устав гимназий и училищ 1828 г. до 60-х гг. не подвергался пересмотру. Однако, отдельными распоряжениями правительства в него вносились поправки. Так, в 1839 г. было опубликовано особое «Положение о реальных классах при учебных заведениях Министерства народного просвещения», а в 1849-1852 гг. были внесены существенные изменения в учебные планы гимназий.

Дальнейшие преобразования системы народного просвещения николаевского времени вновь были связаны с именем графа С.С. Уварова, но уже как управляющего Министерства Народного Просвещения с марта 1833 г. (с апреля 1834 г. - министр). С молодых лет он был убежден, что образование есть необходимая предпосылка прогресса в любой сфере, а уровень просвещенности является критерием в оценке любой страны.

При активном участии С.С. Уварова было подготовлено и 25 июня 1835г. утверждено положение об учебных округах Министерства Народного Просвещения, которое создало необходимые правовые основы для эффективного руководства образованием Российской империи. Согласно документу все учебные заведения распределялись по восьми округам: во главе которых стояли университеты с попечителем.

К середине 30-х гг. XIX в. Россия имела шесть университетов: Московский, Петербургский, Казанский, Харьковский, Киевский (св. Владимира) и Дерптский. Жизнь первых четырех из них регулировалась уставом, подготовленным Комитетом устройства учебных заведений, и высочайше утвержденным 26 июля 1835 года. Два других университета, Дерптский и Киевский, функционировали на основе специально подготовленных для них уставов, так как первый был по составу немецким, а второй польским и к ним был необходим другой подход.

По уставу 1835 г. (в отличие от устава 1804 г.) управление каждым из университетов вверялось в особое руководство попечителя учебного округа - правительственного чиновника, назначаемого императором. Попечитель становился единоличным начальником всех учебных заведений, входящих в округ, которые прежде подчинялись университетам. Попечителю помогал совет, в который входили помощник попечителя, ректор университета, инспектор казенных училищ, два-три директора гимназий и почетный попечитель из знатных местных людей. Ожидалось также, что попечитель будет по- прежнему обращаться за помощью в совет университета по чисто академическим вопросам. Однако на практике этого не произошло. Новая централизованная система управления учебными округами привела к ограничению университетской автономии и академических свобод. В результате значительно возросла роль попечителя и его канцелярии в управлении университетом. Его правовые функции в отношении университетов существенно расширялись, что было закреплено в ряде статей устава. Первейшей обязанностью попечителя являлось строго следить за тем, чтобы университетский штат неукоснительно выполнял свои обязанности, и наблюдать за его способностью к делу, нравственностью и преданностью. В случае несоответствия преподавателя этим требованиям попечитель мог сделать ему выговор или уволить, если посчитает его неблагонадежным. По собственному усмотрению попечитель мог возглавить университетский совет, состоящий из профессоров и выборного ректора. Кроме этого, попечитель являлся главой правления университета, куда кроме него входили ректор, деканы факультетов и инспектор. Правлению советом университета вверялась забота о финансах, материальной части, штатах и канцелярии, а также функция поддержания порядка в университете. Прежнее университетское судопроизводство было отменено и передавалось в местные органы правосудия. И, наконец, теперь попечитель, а не ректор, назначал инспектора для надзора за студентами, и не из числа профессоров, как было раньше, а из числа чиновников.

Устав 1835г. сохранил прежний принцип формирования преподавательских кадров: замещение вакансий по кафедрам осуществлялось по избранию советов, для чего претендент должен был представить свои научные труды и прочитать три пробные лекции; министр просвещения утверждал избранные кандидатуры профессоров и адъюнктов, и по собственному усмотрению мог назначать их на вакантные кафедры.

Профессорам, прослужившим 25 лет, присваивалось звание заслуженного и назначалась пенсия в размере полного оклада. В случае его желания продолжить службу в университете кафедра объявлялась вакантной и совет проводил процедуру повторного избрания. Если профессор вновь занимал кафедру, то он сверх полного жалованья в течение пяти лет получал и пен-, сию.

Сохранялись за профессорскими коллегиями такие академические права, как распределение учебных курсов, стипендий, обсуждение учебных пособий и методов преподавания. За университетским советом полностью сохранились функции надзора за собственной академической жизнью: у профессоров сохранилась привилегия на беспошлинный и бесцензурный ввоз материалов для научных занятий, право самостоятельной цензуры диссертаций и научных трудов преподавателей, а также печатавшихся на государственные средства университетских изданий и др. Кроме того, университетский совет продолжал избирать из числа своих профессоров ректора и деканов на четырехлетний срок с последующим их утверждением соответственно императором и министром. Ректорские полномочия расширялись за счет предоставления им права делать выговоры профессорам и чиновникам университета, если те недобросовестно выполняли свои обязанности. Профессоров освободили от административных обязанностей, которые, как правило, были им в тягость и исполнялись ими неважно. Новый устав призывал профессоров сосредоточиться на научных исследованиях и обучении студентов. В каждом университете создавалась общеуниверситетская кафедра богословия, церковной истории и церковного законоведения для всех студентов греко-российского вероисповедания.

Исследователи признавали, что университетский устав 1835 г. был шагом назад в вопросах автономии университетов по сравнению с уставом 1804г., но являлся более либеральным, чем уставы германских университетов, и тем более Франции, где университеты вообще не признавались научными сообществами.

Вместе с уставом 1835 г. утверждались и штаты университетов. В составе Московского, Казанского, Харьковского и Киевского университетов было три факультета: философский, юридический и медицинский. До конца 1840-х гг. философский факультет делился на два отделения: словесное и естественное. В Петербургском университете медицинского факультета не было, но в 1856 г. был введен еще один - восточных языков. Срок обучения на медицинском факультете составлял пять лет, на остальных четыре года. Для Московского, Казанского и Харьковского университетов были определены следующие штаты: 26 ординарных и 13 экстраординарных профессоров, один профессор богословия, восемь адъюнктов, два прозектора с двумя помощниками, четыре лектора иностранных языков, учитель рисования и учителя искусств (фехтования, музыки, танцев, верховой езды). Несколько меньший штат выделялся для Петербургского и Киевского (где также первоначально не было медицинского факультета) университетов. Ординарные и экстраординарные профессора должны были иметь степень доктора наук, адъюнкты - магистра наук.

Законодательство царской России включало преподавателей университетов в общую систему чиновной иерархии. Они наделялись соответствующими классными чинами и носили форменные мундиры. Ректору полагался чин V класса, ординарному профессору - VII класса, экстраординарному профессору, адъюнкту и прозектору - VIII класса. Наличие ученой степени при вступлении на государственную службу также давало право на чины: доктор наук получал чин V класса, магистр - IX, кандидат - X класса. К концу своей преподавательской деятельности многие профессора дослуживались до чина действительного тайного советника, а некоторые достигали и чина тайного советника. Приобретение учености открывало для тех, кто не имел дворянского звания, путь к нему. Законодательно чин IX класса давал личное, а IV класса (действительный статский советник) потомственное дворянство.

Российское студенчество второй половины 30-х гг., как и прежде, подразделялось на своекоштных и казеннокоштных. Первая группа была наиболее материально обеспеченной. Многие из них были уроженцами университетского города и проживали в домах своих родителей или на наемных квартирах и самостоятельно вносили плату за свое обучение, по окончании которого могли свободно трудоустраиваться. Казеннокоштные студенты жили в пансионах при университете на полном казенном содержании и были обязаны после окончания курса шесть лет отработать по соответствующему назначению. Студентам полагалась темно-синяя, украшенная золотыми пуговицами и петлицами золотого шитья форменная одежда, к ней полагалась треуголка и шпага. Согласно уставу 1804 г., студенты отвечали за свое поведение перед профессорами-инспекторами и независимым университетским судом. Для Николая I эта система показалась недостаточной. В уставе 1835 г. были узаконены новые правила поведения студентов и надзора за ними. Теперь старший инспектор каждого университета, высокопоставленный и высокооплачиваемый чиновник, призывался на свой пост с гражданской или военной службы и должен был, опираясь на штат своих заместителей, осуществлять контроль за благочестием, прилежанием и чистоплотностью студентов.

Части студентов по окончании университета присваивалось звание действительного студента и чин XII класса. Студентам, успешно сдавшим экзамены и представившим диссертацию или награжденным ранее медалью за сочинение, присуждалась ученая степень кандидата наук и право на чин X класса. Университетские выпускники имели юридические основания поступать на государственную или военную службу, просить о причислении в почетное гражданство.

В целом устав 1835 г. обеспечивал поступательное развитие российских университетов до середины 40-х годов, русские университеты во второй четверти XIX в. были весьма близки к лучшим университетам Европы.

Поступательному развитию российских университетов способствовала политика правительства, направленная на формирование преподавательского состава высшей квалификации - сложного для высшей школы вопроса. Изначально университеты пополняли ряды преподавателей за счет приглашения иностранцев, но языковой барьер затруднял эту практику, да и национальная гордость россиян требовала ее прекращения. При министре просвещения А.Н. Голицыне пытались готовить профессоров за границей из числа направленных туда российских студентов, однако это не снижало потребности российских университетов в квалифицированных преподавательских кадрах. Прорыв в этом направлении был сделан с открытием в 1827 г. Профессорского института при Дерптском университете. Только два выпуска Профессорского института (1828 и 1832 гг.) дали 22 профессора различных дисциплин, которые вернулись в родные университеты и заняли кафедры. В 1838 г. Профессорский институт был закрыт, но практика ежегодной посылки молодых ученых (по два стажера от каждого университета) за границу на средства казны для приготовления к профессорскому званию продолжалась, рождая новые талантливые имена отечественных ученых.

На основании устава 1835 г. осуществлялось развитие высшей школы последующие почти двадцать лет, вплоть до начала 60-х гт. XIX в., когда университеты стали по праву занимать ведущее место в общеобразовательной системе России. Университеты вносили весомый вклад в развитие науки не только на теоретическом уровне, но и принимали активное участие в разработке ее прикладного направления. Курсы различных дисциплин (агрономия, промышленная химия, товароведение, механика, медицина, архитектура и др.), читаемых в них, способствовали формированию состава специалистов в различных областях народного хозяйства страны.

К середине XIX столетия отечественные университеты под воздействием исторически обусловленных задач социально-экономического развития страны преодолели жестко обозначенные им самодержавным правительством границы - подготовки образованных чиновников - и становились важнейшим социальным институтом, определявшим направление поступательного движения всей образовательной системы страны, ее культурный облик в сфере материального производства и духовного состояния.

Сам царь держался мнения, что «не просвещению, но праздности ума, более вредной, нежели праздность телесных сил, - недостатку твердых познаний должно приписать сие своевольство мыслей, сию пагубную роскошь полузнаний, сей порыв в мечтательные крайности, коих начало есть порча нравов, а конец - погибель». Он стремился построить такую систему народного образования и воспитания, которая не оставляла бы никаких возможностей для революционных устремлений молодежи. Создание охранительного направления в просвещении стало целью его образовательной политики. Однако «охранительность» политики Николая I в области просвещения не была тождественна понятию «консервативности» в той же области. Николай I и его министры народного просвещения, исходя из политических соображений, целенаправленно корректировали образовательную политику в сторону постоянного усиления охранительных мер, тем самым отступая от базовых образовательных документов - уставов гимназий 1828 и университетов 1835 годов. В результате к середине 50-х гт. XIX в. российское образование оказалось в кризисном состоянии. Формирование негативных явлений в функционировании системы образования происходило постепенно и было связано с конкретными именами высших государственных чиновников из Министерства просвещения, действовавших в русле общих установлений императора. Среди них особая роль принадлежит С.С. Уварову.

В основу деятельности министерства Уваров положил широкую программу, построенную на исторических принципах русской государственности и культуры. «Приноровить общее всемирное просвещение к нашему народному быту, к нашему народному духу», утвердить его на исторических началах православия, самодержавия и народности, по мысли Уварова, необходимо было для сохранения могущества и благосостояния России. Сущность этой знаменитой программы, выражавшей общий охранительный характер политики Николая I, министр раскрыл в своем письме-докладе к императору от 19 ноября 1833 года.

Учреждая Комитет устройства учебных заведений, Николай I как главную проблему выделил недостаток «должного и необходимого единообразия» и снова повторил это нарекание, когда Уваров вступил в должность. Уваров принял царский наказ к исполнению. Уже в 1843 г. он докладывал императору: «В царствование Вашего Величества главная задача по Министерству народного просвещения состояла в том, чтобы собрать и соединить в руках правительства все умственные силы, дотоле раздробленные, все средства общего и частного образования, оставшиеся без уважения и частию без надзора, все элементы, принявшие направление неблагонадежное или даже превратное, усвоить развитие умов потребностям государства, обеспечить, сколько дано человеческому размышлению, будущее в настоящем». Уваров верил, что его призвание на министерском посту - заложить прочный фундамент российского просвещения, делая при этом ставку на качественную, а не на количественную сторону развития всех его составляющих частей.

Уваров использовал централизацию, унификацию и инспекцию как для контроля за системой образования, так и для ее улучшения. Прежде всего это касалось увеличения численности учительских кадров, которых катастрофически недоставало, чтобы должным образом расширить сеть учебных заведений. Уваров также понимал, что действующие учителя слишком плохо обучены, чтобы повысить качество преподавания. С его стороны были предприняты попытки, направленные на повышение материального благосостояния учительства, сделаны шаги по укреплению Главного педагогического института и улучшению подготовки в нем учителей не только гимназий, но и начальной школы. Но и в этом вопросе охранительные интересы заслонили здравый смысл. В 40-е годы опять, как в 20-е, усилилась враждебность к учительским институтам, куда стремилась молодежь неблагородного происхождения, получавшая по окончании XIV класс. Многим, в том числе и государю, показалось, что это подрывает основы общественного строя. В 1844 г. Уварова заставили преградить доступ в институт членам «податного» сословия на том основании, что будто бы хватало желающих и из «свободных» сословий; число учащихся сократилось вдвое. В 1847 г. снова закрыли второй разряд Главного педагогического института, где готовили учителей для начальной школы, а в 1858 г. и весь институт. Учителей теперь должны были готовить только в университетах, набиравших студентов в основном из высших слоев общества.

Николай чрезвычайно заботился о стабильности в стране и понимал, что революции возникают по причинам как политическим, так и социальным, а потому требовал, чтобы российская система просвещения ни в коем случае не подрывала существующего общественного устройства. В царском рескрипте, посвященном обсуждению в Комитете устройства учебных заведений вопроса о доступности для представителей различных сословий учебных заведений, в целом признавалась необходимость образования для всех слоев общества, но вместе с тем отмечалось, что каждому человеку следовало бы приобретать лишь «познания, наиболее для него нужные, могущие служить к улучшению его участи, и не быв ниже своего состояния, также не стремился чрез меру возвыситься над тем, в коем, по обыкновенному течению дел, ему суждено оставаться».

Образовательная политика николаевской эпохи постоянно подчеркивала сословный характер учебных заведений, подведомственных Министерству Народного Просвещения. Еще в документах 1803-1804 гг., хотя и провозглашался принцип общедоступности новой образовательной системы, существовало немало ограничительных формулировок, снижающих реальные возможности для лиц несвободного состояния обучаться в средних и высших учебных заведениях.

Подобные ограничения были сохранены и в обновленном уставе 1828 года. Для лиц «несвободного» сословия возможность поступления в среднее или высшее учебное заведение обуславливалась необходимостью получения официального освобождения от прежних обязанностей. Относительная доступность образования для всех россиян стала возможной со времен Петра I, когда социальное устройство страны было уже трудно регламентировать. В дальнейшем сословная структура становилась все более подвижной, и устроить школу строго на началах сословной преемственности было уже невозможно. Поэтому школьную систему выстраивали таким образом, чтобы она соответствовала сословным потребностям, но и допускала бы известную социальную мобильность, не делая ее целью.

В 1837 г. они были поставлены перед крепостными крестьянами. В этом году по высочайшему повелению был образован Комитет для пересмотра существующих постановлений о приеме в учебные заведения людей несвободных состояний. В него вошли М.М.Сперанский, граф Бенкендорф, министры народного просвещения и внутренних дел. В результате работы этого Комитета в мае 1837 г. появился царский рескрипт на имя Уварова, в котором министру Николай I поручил строго соблюдать правило, по которому для детей крепостных, не имевших свидетельства об их увольнении, обучение ограничивалось лишь низшими училищами (приходскими или уездными). «В преграждении вредных последствий» - так была определена цель этой меры, свидетельствующей о понимании опасности допустить естественное умственное развитие крепостного крестьянина, которое неминуемо приведет к протесту против рабских уз.

Меры ограничения распространялись и на другие сословия. В 1840 г. Уваров после посещения университета св. Владимира в Киеве обратился к попечителям учебных округов с секретным циркуляром, в котором было заявлено, что «при приеме студентов, необходимо нужно обращать некоторое внимание как на происхождение молодых людей, посвящающих себя высшим ученым занятиям, так и на открывающуюся пред ними будущность. При возрастающем повсюду стремлении к образованию наступило время пещись о том, чтобы чрезмерным этим стремлением к высшим предметам учения не поколебать некоторым образом порядок гражданских сословий, возбуждая в юных умах порыв к приобретению роскошных знанийношества... ».

К 40-м годам серьезным регулирующим инструментом социального состава средних и высших учебных учреждений становится плата за обучение. Введенная еще в 1819 г., она приобрела в николаевскую эпоху исключительно важное политическое и социальное значение. По инициативе императора вновь обсуждался вопрос о мерах по ограничению доступа в гимназии и университеты молодежи из податных сословий. В качестве действенной ограничительной меры предложено было увеличение платы за обучение в гимназиях и университетах.

В 1845 г. вслед за повышением платы за учение в университетах и гимназиях по инициативе императора Николая I рассматривался вопрос о затруднении доступа в гимназии разночинцев. В июне 1845 г. на докладной записке министра просвещения о плате за учение Николай I написал: «Сообразить, нет ли способов затруднить доступ в гимназии для разночинцев?». Результатом соображений министра стало появившееся в том же году высочайше утвержденное распоряжение о запрещении принимать в гимназии без увольнительных свидетельств от обществ. Благодаря этой мере, отмечал Уваров в своей записке, «гимназии сделаются преимущественно местом воспитания для детей дворян и чиновников; среднее же сословие обратится в уездные училища».

В 1847 г. последовал запрет на право вольнослушателей посещать лекции в университете. Юношей из податных сословий предписано «ни в каком случае не освобождать от платы за учение». В 1848 г. произошло обещанное императором очередное повышение платы за обучение.

Упреждающие меры Николая I и его правительства против проникновения лиц несвободного состояния и разночинцев в средние и высшие учебные заведения в основном достигали своей цели. В 1833 г. примерно 78% от общего числа принятых в гимназии составляли представители высших сословий -дворянства, чиновничества и купечества первой гильдии, 2 % - выходцы из духовенства, а остальные - из низших и средних слоев45. Подобная статистика сохранилась и во второй половине 40-х годов. По данным П.Н. Милюкова, разночинцы в гимназиях и университетах составляли в тот период 20-30 %.

Выстраивая систему среднего гимназического образования, Уваров много внимания уделял программам обучения в них. Существенным фактором в повышении уровня подготовки будущих чиновников явилось расширение гимназической программы с четырех до семи лет, поэтому выпускники поступали на службу не с пятнадцати лет, как прежде, а с восемнадцати, причем с более весомым багажом знаний. К тому же семилетняя программа позволяла основательно подготовить молодых людей к поступлению в университет.

Тревожные сообщения 1848 г из стран Западной Европы, где студенты, учащаяся молодежь оказались втянутыми в революционное движение, заставили правительство Николая I предпринять ряд мер, направленных на ограждение «учащегося юношества» от пагубного влияния разрушающих устои самодержавия идей. В их числе был секретный циркуляр-руководство министра Уварова попечителям учебных округов от 1848 г., где политический аспект выдвигался на первый план: «Чтобы пагубные мудрования преступных нововводителей не могли проникнуть в многочисленные учебные заведения наши», он считал своею «святою обязанностью» обратить внимание попечителей на «дух преподавания вообще в училищах и, в особенности, в университетах», «благонадежность начальников», «частные учебные заведения и пансионы, особенно на содержимые иностранцами».

В условиях революционных событий в Западной Европе правительство обратило пристальное внимание на своекоштных (обучающихся за свой счет) студентов российских университетов, состоящих из представителей привилегированных сословий. Они представляли основную массу студентов университетов. Чтобы исключить возможное проникновение «вредных» идей в их среду, было решено ограничить стремление дворянской молодежи к университетскому образованию и направить ее определенную часть на поступление в военно-учебные заведения, испытывавшие трудности с набором. В результате в апреле 1849 г. С.С. Уварову было объявлено статс-секретарем императорской канцелярии A.C. Танеевым высочайшее повеление об ограничении числа своекоштных студентов в каждом университете комплектом в 300 человек, «с воспрещением приема студентов доколе наличное число не войдет в сей узаконенный размер». Это решение не распространялось на студентов-медиков, так как Уваров убедил царя, что при катастрофической нехватке врачей отказ от приема на медицинский факультет еще более сократит количество докторов, на которое рассчитывает военное ведомство. Удалось министру убедить царя отказаться от сокращения казеннокоштных студентов, доказав ему их благонамеренность и желание стать учителями, так остро необходимых в различных частях России.

После того как в 1848 г. Европу стали сотрясать революции, а в русской столице возникло дело петрашевцев, положение Уварова, который казался теперь Николаю I излишне либеральным, пошатнулось. В октябре 1849 г. С.С. Уваров подает в отставку, которая принимается.

На пост главы учебного ведомства назначается князь П.А. Ширинский- Шихматов, служивший товарищем министра просвещения с 1842 года. Его назначение на этот важный пост было для него самого полной неожиданностью. 26 января 1850 г. он представил Николаю I записку «о необходимости преобразовать преподавание в наших университетах таким образом, чтобы впредь все положения и выводы науки были основываемы не на умственных, а на религиозных истинах, в связи с богословием». Государю эта мысль понравилась, и он поспешил назначить П.А.Ширинского-Шихматова министром, пост которого долгое время оставался вакантным. Действуя в духе указаний императора МНП предприняло ряд шагов, направленных на изменение учебных планов учебных заведений в системе среднего и университетского образования. Первым из изучаемых в университетах дисциплин было исключено государственное право европейских держав, «потрясенных внутренними крамолами и бунтами в самих основаниях своих, по нетвердости начал и неопределенности выводов». Та же участь с 1850 г. постигла и философию, которая была признана бесполезной: «при современном предосудительном развитии этой науки германскими учеными» следовало «принять меры к ограждению нашего юношества от обольстительных мудрствований новейших философских систем». Кафедры философии закрывались, а преподаватели переводились на другие или увольнялись. Чтение логики и опытной психологии было запрещено светским преподавателям и поручалось профессорам богословия.

Изменялась организационная структура университетов. Философские факультеты, коль изгонялась сама наука «философия», были разделены на два самостоятельных факультета: историко-филологический и физико- математический. Министерским циркуляром от 5 ноября 1850 г. упразднялись педагогические институты при университетах и вместо них учреждались кафедры педагогики. Две причины такого шага отмечались в министерском документе: во-первых, институты не давали будущим учителям познания полной системы образования и воспитания юношества; во-вторых, профессора, не ознакомленные с правилами педагогики как науки, не могли быть надежными руководителями студентов. Министерство утвердило выдвинутое ранее комитетом Бутурлина предложение об обязательности представления профессорами литографических копий своих лекций. В январе 1851 г. Ширинский-Шихматов направил в университеты инструкцию, предназначенную ректорам и деканам факультетов, «Об усилении надзора за университетским преподаванием». Каждый преподаватель должен был представить декану подробную программу курса с указанием используемой литературы, которая подвергалась утверждению на факультетском собрании и ректором. Кроме того, декан был обязан следить за точным соответствием лекций профессоров программам и докладывать о малейшем отступлении, «хотя бы безвредном», ректору, который освобождался инструкцией от преподавания и сосредотачивался на контрольных функциях. Лекции профессоров подлежали проверке в рукописи. Повышались требования к диссертациям с точки зрения благонамеренности их содержания, ограничивалась публичность ученых диспутов во время защит диссертаций. В довершение всех охранительно-ограничительных шагов по высшей школе в 1852 г. правительство принимает решение о запрете приглашения ученых-иностранцев на вакантные кафедры, хотя 32 из 137 кафедр в университетах были вакантными. Таким образом, основополагающие положения университетского устава 1835 г., которые декларировали академические свободы, были окончательно подорваны.

Как продолжение предыдущей политики принимались меры к изменению социального состава студенчества. Для этого повышалась плата за обучение и ограничивался прием молодых людей недворянского происхождения.

В марте 1850 г. была нарушена монополия МНП на цензуру за учебными руководствами. Теперь нашли необходимым, кроме общей цензуры, подвергать учебники еще «особенному, самому внимательному и строгому рассмотрению», для чего создавался особый комитет под председательством директора Главного педагогического института И.И. Давыдова. Задача очередного негласного комитета заключалась в наблюдении не только за духом и направлением этого рода сочинений, но и за «методом изложения их».

Продолжало строго выполняться указание о соблюдении сословного начала в гимназиях. Подтверждением этому было как большое количество дворянских пансионов, так и преимущественно дворянский состав учащихся в гимназиях. По сведениям члена Главного правления училищ A.C. Воронова, в 1853 г. в Петербургском округе из 2831 учащегося гимназий 2263 составляли дворяне, или 80 процентов. Сословный принцип организации учебных заведений с соответствующим составом преподавания бдительно охранялся на протяжении всего царствования Николая I.

Кроме уездных училищ, предназначенных для мещан и мелких купцов, кроме приходских училищ для крестьян и духовных школ, в правление Николая I появились учебные заведения у каждого ведомства. Военное Министерство имело кадетские корпуса, юнкерские школы и другие специальные учебные заведения. У Морского министерства также были свои кадетские корпуса и свои школы кантонистов. Свои школы имело министерство внутренних дел, ведомство двора, ведомство горных инженеров (заводские школы и т. п.) Конечно, при таком увлечении сословностью провозглашенное в начале царствования единообразие, как и многое другое, не было достигнуто.

Насаждение застойных принципов устройства академической жизни, излишняя регламентация учебного процесса, заорганизованность форм обучения усиливали процесс стагнации образования. Многие из числа учившихся в то время в университетах в своих воспоминаниях повествуют о довольно низком качестве преподавания ряда предметов, о формальном подходе к оценке усвоения студентами учебного материала. На экзаменах требовался дословный пересказ текста, часто без понимания его смысла.

Министерство народного просвещения в обстановке ужесточения политического курса самодержавной власти в отношении гимназий и университетов потеряло самостоятельность. Уваров и Ширинский-Шихматов «стали жертвами той бури, налетевшей на наше и без того еще слабое и шаткое просвещение». Но система просвещения оказалась достаточно прочной и выстояла под ударами цензуры.

После смерти в 1853 г. Ширинского-Шихматова министром просвещения стал его заместитель А.С. Норов (1795-1869), сын саратовского помещика, губернского предводителя дворянства, участник Бородинского сражения, инвалид Отечественной войны 1812 г., человек образованный, с литературным именем, человек, по свидетельству современников, «слабохарактерный и добрый». Его приход не мог внести кардинальных изменений в политику правительства в области образования, так как преодолеть личное вмешательство реакционно-настроенного императора и созданных им комитетов в дела учебного ведомства по-прежнему было трудно. Положение министра народного просвещения было определено неукоснительным соблюдением правил игры, предложенных императором, в основе которых лежало подчинение насущных педагогических задач просвещения политическим целям.

Однако именно при Норове началось создание определенных предпосылок для выхода из кризиса и последующего реформирования средней и высшей школы. Еще при жизни императора Николая I новый министр попытался отменить некоторые ограничительные меры в отношении университетов. В частности, он добился согласия царя на увеличение набора студентов на 50 человек в столичных университетах и на празднование столетия Московского университета, представил царю «план преобразований в постановлениях и учреждениях Министерства народного просвещения».

Таким образом, дальнейшее переустройство образовательной системы было связано с событиями декабря 1825 года, восстанием декабристов, которое оказало огромное влияние на все стороны социальной жизни Российской империи. Новый император Николай I видел одну из причин революционных выступлений в несовершенстве образовательной системы.

Сословная дифференциация в организации системы образования находила свое практическое воплощение в политике Уварова по образовательному ведомству. Свою главную цель он видел в привлечении молодежи высших классов в государственные гимназии, университеты, полагая, что «благородное юношество» займет свое достойное место в гражданских сферах, получив солидное образование.

Стремление оградить учебные заведения, дающие среднее и высшее образование, от проникновения в них представителей недворянских сословий привело к необходимости возведения законодательных преград для этих сословий.

Упреждающие меры Николая I и его правительства против проникновения лиц несвободного состояния и разночинцев в средние и высшие учебные заведения в основном достигали своей цели. В 1833 г. примерно 78% от общего числа принятых в гимназии составляли представители высших сословий -дворянства, чиновничества и купечества первой гильдии, 2 % - выходцы из духовенства, а остальные - из низших и средних слоев. Подобная статистика сохранилась и во второй половине 40-х годов. По данным П.Н. Милюкова, разночинцы в гимназиях и университетах составляли в тот период 20-30 %.

Глава 2. Реформа образования 1863 года

1 Усиление научного и учебного потенциала университетов

Признаки нового политического курса стали проявляться с восхождением на престол Александра II. Первые мероприятия, осуществленные Александром II, общество восприняло с удовлетворением. Осенью 1855 г. последовали долгожданные в обществе отставки ряда министров Николая I. Были отменены: запрет на выезд российских граждан за границу, принудительная отдача в солдаты детей разночинцев, ограничения для гражданской службы уроженцев западных губерний (прежде всего Польши). Были разрешены к печати произведения ранее опальных писателей (среди них Н.В.Гоголь и А.В.Кольцов). Господствующим чувством в обществе было чувство освобождения от гнета николаевского режима и ожидание более либеральной политики. Первые шаги правительства придавали личности нового императора ореол искреннего сторонника либеральных преобразований.

Либеральные веяния, охватившие правительственные сферы, не замедлили распространиться на ведомство народного просвещения. Реформа системы образования выдвигалась в число первоочередных задач, так как к середине XIX в. стало очевидно, что правительственная политика в области образования оказалась в состоянии кризиса. Его выражение проявилось в том, что прекратилось поступательное развитие образовательной системы, наметилось ее отставание, запаздывание, неадекватное реагирование на потребности общества. Одна из черт кризиса образования - стагнация системы как следствие реакционного курса правительства, нашедшая выражение в бюрократизации образования, искусственном торможении количественного роста его системы (сокращение приема и выпуска, замораживание открытия новых высших учебных заведений). Кроме того, стагнация образования сопровождалась насаждением застойных принципов устройства академической жизни, регламентацией учебного процесса, заорганизованностью форм обучения, усилением экстенсивных тенденций в содержании образования - так называемая псевдоэнциклопедичность и т. д.

В 1863 г. Указом от 18 июня был утвержден новый университетский устав, наиболее либеральный из всех уставов дореволюционного времени.

Проект устава университетов, составленный комиссией фон Брадке был напечатан и направлен попечителям учебных округов, советам университетов, лицеев, крупным ученым, педагогам, государственным и церковным деятелям, а также «разным лицам, которые преимущественно занимались делом воспитания и от которых можно ожидать полезных соображений». По указанию Головнина текст проекта университетского устава, переведенный на французский, немецкий и английский языки, наряду с проектами начальной и средней школы, был отправлен на отзыв известным ученым и педагогам Германии, Франции, Бельгии, Швейцарии и Англии.

Устав 1863 г. распространялся на Московский, Петербургский, Харьковский, Казанский и Киевский университеты. Основные положения этого документа были обязательны и для Варшавского университета. По сравнению с уставом 1835 г. новый закон значительно увеличивал материальные средства университетов и расширял самостоятельность профессорской корпорации. Устав признавал приоритет науки для университетов и создавал, большие потенциальные возможности для внутреннего развития университетов. В то же время в нем были обозначены меры по предотвращению студенческих волнений и сохранению в силе власти бюрократии над университетами.

Структура университетов по новому уставу не претерпела кардинальных изменений, она лишь расширялась за счет увеличения количества кафедр на факультетах. В каждом было по четыре факультета: физико- математический, историко-филологический, юридический и медицинский. Только в Петербургском университете вместо медицинского факультета имелся факультет восточных языков. Однако устав допускал некоторые различия между университетами в организации их внутренней жизни, устройство которой предоставлялось отчасти на усмотрение университетских советов.

Начали преподавать узкоспециальные дисциплины: церковное законодательство, полицейское право и др. Кафедра политической экономии и статистики стала принадлежностью юридического факультета.

Например, вместо одной кафедры минералогии и геогнозии появились две самостоятельные кафедры - минералогии и геогнозии. Разделены были кафедры физики и физической географии, ботаники и зоологии. Университетский, более теоретический характер, приобретало преподавание таких дисциплин, как технология, сельское хозяйство, лесоводство и архитектура, за счет разведения их по двум кафедрам - технической химии и агрономической химии. Нововведения усиливали профильность факультетов и давали возможность более продуктивно вести учебную и научную работу, отвечающую современным потребностям.

Глубокие структурные преобразования произошли на медицинском факультете, где число кафедр увеличилось с 10 до 17. Вводились кафедры, развивающие естественнонаучную подготовку будущих медиков: медицинской химии и физики, эмбриологии, гистологии и сравнительной анатомии, общей патологии. Современное звучание приобрела кафедра врачебного веществословия в результате разделения на три: фармакогнозии и фармации, общей терапии и врачебной диагностики, теоретической и экспериментальной фармакологии. Создание новых кафедр на этом факультете позволяло дифференцировать преподавание и в дальнейшем развивать специализацию в учебном процессе.

На факультете восточных языков Петербургского университета впервые вводились новые кафедры - истории Востока и санскритской словесности, стала преподаваться история восточных литератур.

Основанием для дальнейшей специализации образования служили положения устава о предоставлении советам университетов права разделять факультеты на отделения, а преподаваемые предметы на обязательные и необязательные, главные и второстепенные. Устав в определенном смысле нарушал баланс между классическим и естественнонаучным образованием в пользу последнего, за что Головнин вскоре стал подвергаться резким нападкам со стороны охранительных ведомств, видевших в естествознании источник безбожия, материализма и нигилизма.

Идея отнести курс богословия в перечень необязательных дисциплин не нашла своего отражения в уставе. Напротив, была законодательно закреплена рекомендация сделать чтение богословских наук более солидным в содержательном плане, связывая их с основами изложения других университетских дисциплин. С этой целью была реорганизована прежняя кафедра догматического и нравственного богословия в кафедру общего богословия, а на историко-филологическом факультете, как уже выше отмечалось, создавалась кафедра церковной истории, на юридическом - церковного законоведения.

Утвержденные штаты предполагали значительное увеличение количества профессоров и преподавателей университетов. Если по штатному расписанию 1835 г. их общее число по пяти университетам равнялось 265, то новый закон увеличивал его до 443, т. е. на 67 %.

В новом уставе большое внимание уделялось увеличению количества учебно-вспомогательных учреждений, составляющих учебно-материальную базу университетов: библиотек, лабораторий (по основным естественным наукам), кабинетов (физический, химический, прикладной механики, минералогический, зоологический и др.) клиник (терапевтическая, хирургическая, акушерства, женских и детских болезней), музеев (физиологической анатомии, древностей и художеств, собрание монет и медалей), астрономических обсерваторий, ботанических садов. Это должно было способствовать совершенствованию практической стороны учебного процесса, главным образом на физико-математическом и медицинском факультетах, углублению научных исследований, улучшению качества преподавания и в целом уровня подготовки учащейся молодежи.

На реформирование университетов выделялись значительные денежные средства. До реформы на пять университетов полагалось 988 357 руб. 26 копеек. Теперь по новым штатам эта сумма возросла до 1 762 383 р. 50 к., т.е. на 774 026 руб. 24 копеек. Возросло в среднем примерно вдвое жалованье профессоров и других преподавателей. Ординарным профессорам (получавшим ранее от 1263 до 1572 руб.) назначалось по 3000 руб. в год, экстраординарным - 2000 руб., доцентам - 1200 руб.. Увеличение жалованья позволяло преподавателям университета сосредоточиться на научной и учебной работе и не искать дополнительных заработков. Кроме того, все они были повышены в чинах. Так, ординарному профессору теперь присваивался чин V класса (прежний ректорский), экстраординарному - VI, доценту - VII. Повышение социального статуса университетских преподавателей должно было способствовать росту их авторитета, укрепить чувство собственного достоинства ученых и привлечь внимание к самой профессии ученого-педагога способных молодых людей.

Специальные средства, образующиеся главным образом от сбора платы за слушание лекций и частных пожертвований, признавались неотъемлемой собственностью университетов (§ 109, 42, пункт 9), их неизрасходованные остатки не могли в конце года отбираться в казну.

Произошедшее увеличение материального содержания университетов в целом было фактором благоприятным, но не настолько, чтобы удовлетворить необходимые потребности этих высших учебных заведений. Испрашиваемые по проекту суммы были сокращены Министерством финансов более чем на 100 тыс. рублей. Повышение окладов профессорам и доцентам все же не привело к достижению тех сумм, которые определяли объективными расчетами, проведенными самими преподавателями и отраженными в их замечаниях на проект. Так, при описании среднестатистического уровня прожиточного минимума профессора в проекте указывалась плата за квартиру в пять комнат, содержание семьи и прислуги, приобретение книг и пр. Отмечалось, что предпочтителен оклад в 5000 руб. для обеспечения безбедной жизни. Неизменным остался и размер пенсий для преподавателей, завершивших свою служебную карьеру.

Таким образом, структура университетов по новому уставу не претерпела кардинальных изменений, она лишь расширялась за счет увеличения количества кафедр на факультетах.

Почти вдвое увеличилось число кафедр на юридическом факультете - с 7 до 13. Новыми среди них были: энциклопедии права, истории русского права, истории важнейших иностранных законодательств, древних и новых, финансового права.

Удвоилось количество кафедр на физико-математическом факультете за счет разделения прежних, что усиливало дифференциацию преподавания.

2.2 Формирование преподавательских кадров университета

По новому уставу в университетах была введена должность доцента взамен адъюнкта (помощника профессора). Доцентом можно было стать только при наличии магистерской или кандидатской степени (кстати, профессором нельзя было стать без докторской степени). Устав предоставлял доцентам право вести самостоятельные курсы, присутствовать на заседаниях университетского совета и на факультетском собрании (через два года службы в этом звании он получал в нем право голоса).

Университеты имели право (§ 118) возводить в звание почетных членов своих университетов лиц, известных покровительством наукам или прославившихся своими дарованиями и заслугами. Почетным членам университетов (после утверждения их в этом звании попечителями учебных округов) выдавались соответствующие дипломы. Почетные члены, как правило, оказывали университетам материальную помощь.

Формирование преподавательского кадрового состава теперь полностью доверялось университетскому совету. Министр утверждал избранных советом: ректора, деканов, проректора и профессоров. Доцентов, лекторов, почетных членов, лаборантов, хранителей кабинетов и музеев, помощников прозектора и проректора или инспектора утверждались попечителем учебного округа. В устав прошли многие предложения ученых об изменении порядка избрания преподавателей. Если по уставу 1835 г. выдвижение кандидатур на вакантные места по кафедрам предоставлялось университетскому совету, который мог предложить любому профессору независимо от его специальности баллотироваться на имеющиеся вакансии, то по новому закону это право передавалось на факультет, на котором имелось свободное место. Претендент на должность профессора, доцента или приват-доцента должен был в присутствии членов факультета прочесть две пробные лекции. Процедура избрания предполагала прохождение баллотирования сначала на факультетском собрании, а затем вторичное - уже на совете университета. Избранным считался тот, кто набрал абсолютное большинство голосов. Допускалось на тех же условиях повторное голосование.

Более жесткими были требования при повторном голосовании в отношении профессоров, прослуживших 25 лет. Здесь требовалось уже не простое большинство голосов, как было прежде, а две трети от общего числа голосовавших. Только тогда избрание признавалось состоявшимся, и профессор мог продолжать работу на кафедре в течение еще 5 лет, после чего следовало новое переизбрание. Подобной мерой рассчитывали придать динамику процессу омоложения научно-педагогических кадров, поднять уровень преподавания.

Устав делал более легким путь к высшей ученой степени - доктора: для получения ее необходима была только публичная защита диссертации; экзамен на степень доктора отменялся как вредящая делу формальность. Облегчалось достижение звания приват-доцента. Для этого необходимо было кандидату (раньше магистру) представить и публично защитить диссертацию pro venia legendi (на получение права читать лекции). Приват-доценты, не будучи штатными преподавателями, не имели законодательно установленного жалованья и новый устав вопросы материального стимулирования этой категории преподавателей отдавал на откуп университетских советов, что вносило неопределенность в положение и перспективу приват-доцентов в университетах.

Управление университетами осуществляли министр народного просвещения и попечитель учебного округа, которому первый вверял наблюдение. Частью этого управления были признаны университетский совет(§ 5) и факультетские собрания, состоящие из всех профессоров университета. На совете избирали ректора, деканов, проректора (или инспектора), профессоров и других преподавателей, университетских судей, решали вопрос о допущении приват-доцентов к чтению лекций. Устав значительно расширял сферу полномочий университетского совета и определял вопросы, по которым решения совета были окончательными: распределение предметов и порядок их преподавания по факультетам; присуждение медалей, премий за научные успехи студентам и назначение им стипендий; утверждение в ученых степенях и звании действительного студента; отбор стипендиатов для приготовления при университете к профессорскому званию; распоряжения по изданию ученых сочинений; утверждение постановлений университетского суда; рассмотрение финансовой сметы университета и утверждение ежегодной сметы специальных средств, доходов и расходов; распределение сумм, назначенных по штату на учебные пособия по факультетам.

С согласия министра совет мог осуществлять изменения структуры факультетов: делить их на отделения, соединять и разделять кафедры, отправлять кандидатов и магистров за границу для приготовления к профессорскому званию, создавать ученые общества, определять перечень обязательных предметов для студентов. Устав делегировал университету составление правил о порядке испытаний на ученые степени, правил внутреннего распорядка (правила для студентов) и инструкции для проректора (или инспектора).

Возрастала роль факультетов в организации учебного процесса. Факультетские собрания были правомочны избирать декана (сроком на три года) и преподавателей, утверждать учебные программы, программы на конкурсы для занятия вакантных кафедр, одобрять издаваемые университетом сочинения, а также принимать меры к усилению учебной деятельности студентов.

Как видно из содержания статей устава об организации университетского самоуправления, в них нашли отражение многие идеи, высказанные подавляющим числом прогрессивно настроенных профессоров. Наиболее радикальные предложения (Кавелина, Стасюлевича и др.) остались нереализованными. Решение ряда важнейших вопросов не только учебно-научного, но и хозяйственно-административного характера зависело от попечителя и министра.

Анализ статей устава, определяющих компетенцию попечителей учебных округов, позволяет констатировать сохранение за ними значительной власти над университетами. В круг полномочий попечителя входило утверждение дел по назначению и увольнению преподавателей (за исключением профессоров), штата учебно-вспомогательных учреждений, университетских судей. Он санкционировал инструкции, предназначенные для проректора или инспектора, «меры и средства, ведущие к усилению деятельности университета», а также составленные советом правила: о порядке взимания, распределения и употребления суммы, собираемой за слушание лекций; о приеме студентов в университет; о допущении посторонних лиц к слушанию лекций; об обязанностях учащихся и порядке в университете; о взысканиях за нарушение этих обязанностей и порядка; о делопроизводстве в университетском суде. Намерения либеральной профессуры ограничить власть попечителя лишь контролирующими функциями в отношении университетов, таким образом, оказались реализованными не в полной мере. Многие вопросы, поднимаемые советами университетов, оказывались в зависимости от попечительской власти.

Статья (26), определяющая полномочия попечителя, составлена очень расплывчато. Согласно ей, попечителю предоставлено право принимать все нужные меры, чтобы принадлежащие университету учреждения, органы и лица исполняли свои обязанности; в ситуациях чрезвычайных он уполномочен действовать любыми доступными ему способами, хотя бы они и превышали его власть, с обязанностью в подобных случаях доносить немедленно министру; он разрешает, в установленных уставом пределах, представления по делам, превышающим власть университета, или входит по таким делам с соображениями к министру народного просвещения.

По вопросам управления университетом замыслы общественной мысли и реальное воплощение их в положениях устава оказались не совсем идентичными. Это признавалось и в самом МНП. «Само собою разумеется, что впоследствии университетская автономия может получить еще большее развитие; тогда, вероятно, окажется возможным некоторые из дел, ныне утверждаемых попечителем, предоставить окончательному утверждению советов», - отмечалось в официальной статье, помещенной в журнале министерства.

И все же следует со всей определенностью признать, что в вопросах управления университетом, с точки зрения предоставленной университетским коллегиальным органам самодеятельности по новому уставу был достигнут значительный прогресс по сравнению с законодательством предшествующей эпохи. Это была несомненная победа прогрессивной общественной мысли, отстаивающей идеи автономии и самоуправления как надежной объективной основы для научного и учебного совершенства университетского образования. Несмотря на то что достигнуть полного воплощения замыслов об университетской самостоятельности не удалось, все же степень бюрократического вмешательства во внутреннюю жизнь этих высших учебных заведений была существенно ограничена.

Таким образом, формирование преподавательского кадрового состава теперь полностью доверялось университетскому совету. Устав значительно расширял сферу полномочий университетского совета и определял вопросы, по которым решения совета были окончательными: распределение предметов и порядок их преподавания по факультетам; присуждение медалей, премий за научные успехи студентам и назначение им стипендий; утверждение в ученых степенях и звании действительного студента; отбор стипендиатов для приготовления при университете к профессорскому званию; распоряжения по изданию ученых сочинений; утверждение постановлений университетского суда; рассмотрение финансовой сметы университета и утверждение ежегодной сметы специальных средств, доходов и расходов; распределение сумм, назначенных по штату на учебные пособия по факультетам.

3 Студенческий вопрос Устава 1863

Важной частью устава являлись статьи о статусе студентов. В нем (глава восьмая) закреплялось право юношей, достигших 17 лет и успешно окончивших гимназию, поступать в университет без вступительных экзаменов. Студент подписывал обязательство соблюдать правила; форма отменялась; вне зданий университета студент был подвластен полиции. На стипендии и пособия казна ежегодно отпускала значительные суммы: Петербургскому университету -41 500 рублей, Московскому - 42 880, Харьковскому - 28 250, Казанскому - 32 ООО и Киевскому - 24 ООО рубля серебром. Кроме того, отдельно финансировался стипендиальный фонд имени Св. Кирилла и Мефо- дия. Для этой цели каждому университету ежегодно выделялось по 960 рублей серебром. Сохранялись переводные испытания. Закончившие университет с хорошими оценками и представившие диссертации получали степень кандидата (X класс), а не представившие диссертации удостаивались звания действительного студента (XII класс). Была ликвидирована категория казеннокоштных студентов и вводились стипендии для нуждающихся. За слушание лекций взималась плата в размере 40 р. в провинциальных университетах и 50 рублей серебром в год в столичных. Плата за обучение вносилась вперед за полгода. Если студент в течение двух месяцев не мог оплатить обучение, то его отчисляли из вуза с правом восстановления после внесения установленной суммы. Некоторые категории студентов освобождались советом от уплаты денег в полном объеме или частично в зависимости от доходов и других обстоятельств. Значительная часть бедных, но хорошо успевающих студентов освобождалась от платы за учебу. Никаких сословных ограничений для поступающих устав не предусматривал. Срок обучения на медицинском факультете университета составлял 5 лет, а на остальных - 4 года. Академический год продолжался с 15 августа до 1 июля.

Новый устав возлагал воспитательные функции на университетские коллегии, в том числе и в вопросах надзора за студентами. Теперь не чиновник из гражданских или военных лиц, назначаемый попечителем, был, как прежде, вершителем судеб студенческой молодежи, а проректоры- профессора или инспекторы с университетским образованием, назначаемые советом и действовавшие по инструкции, составленной им (глава шестая). В задачу проректора (инспектора) входило лишь наблюдение за тем, чтобы студенты выполняли установленные самим советом правила поведения. В случае их нарушения степень ответственности устанавливал вновь возрожденный (со времен устава 1804 г.) университетский суд, вердикты которого по наиболее значительным проступкам утверждал совет, а по менее значительным - правление. Новый порядок устанавливал строгий контроль и ответственность советов и университетского суда в отношении студентов.

Формально устав 1863 г. не запрещал создания студенческих организаций, однако в конфиденциальном циркуляре министра Головнина, направленном попечителям учебных округов сразу же после утверждения царем университетского законопроекта, были высказаны необходимые требования к составлению советами правил для студентов. Среди них в числе обязательных был и запрет на создание студенческих организаций, проведение сходок и т.п.

Устав не регламентировал формы организации учебного процесса и контроля над занятиями студентов (сроки и периодичность экзаменов). Все это передавалось в ведение университетских коллегий, но утверждалось у попечителя учебного округа.

Устав обошел молчанием «женский вопрос». Последующие распоряжения Министерства Народного Просвещения и составленные университетами на их основе правила о допущении посторонних лиц к слушанию лекций такого права женщинам не предоставили.

Таким образом, устав 1863 г. восстановил университетскую автономию, способствовал укреплению позиций университетов как центров науки и образования, значительно поднял социальный статус преподавательского корпуса. В то же время достаточно сильным осталось влияние властных структур на университетскую жизнь, так как права попечителей были определены крайне нечетко. Не получила правового оформления студенческая корпорация, что не отвечало студенческим интересам и создавало повод к новым студенческим выступлениям.

Можно считать, что устав 1863 г. был временным компромиссом между либералами и правительственной бюрократией, которая в тех социально- экономических и политических условиях не могла позволить себе поступиться принципами и сохраняла перспективу реванша в этом важнейшем вопросе.

Крупным недостатком устава 1863 г. было полное отрицание студенческих корпораций, которое настойчиво подчеркивалось в министерских предписаниях и с чрезвычайной строгостью исполнялось во все последующие годы. Уже 20 июля 1863 г. последовало циркулярное предложение министра народного просвещения попечителям учебных округов, в котором настоятельно указывалось, чтобы студенты, безусловно, считались отдельными посетителями университета. Строго запрещались не только сходки и подача адресов властям, но и театральные представления, благотворительные концерты, студенческие библиотеки, кассы взаимопомощи и даже... курительные комнаты, где иногда собирались студенты и вывешивались различного содержания листовки. Министерский документ настоятельно требовал от университетских советов при составлении университетских правил добиваться того, чтобы они исключили возможность повторения студенческих беспорядков. «...Весьма желательно воспользоваться настоящим случаем, - отмечалось в циркуляре, - чтобы устранить от университетов самые поводы к прискорбным событиям, подобным тем, которые вынуждали прекращение чтения лекций и закрытие целых факультетов, дабы впредь ничего не нарушало обычного спокойного хода научной деятельности университетов».

Специальный раздел циркуляра предписывал при составлении правил о приеме студентов и слушателей учесть рекомендуемые требования: чтобы эти правила содержали запрет на посещение женщинами университетских лекций, чтобы право вольнослушателей присутствовать на занятиях можно было ограничивать необходимостью получить согласие профессора, чтобы ужесточались правила перехода из одного университета в другой (теперь такая возможность предоставлялась лишь тем, кто мог предъявить одобрительный отзыв с прежнего места обучения и таким образом оградить учебное заведение от нежелательных элементов).

К началу нового 1864/65 учебного года практически все советы университетов на основе министерского циркуляра составили внутриуниверси- тетские правила, которые были утверждены попечителями учебных округов. По существу это было прямым нарушением только что принятого устава, согласно которому профессорская коллегия самостоятельно должна была разрабатывать документы внутреннего пользования, без давления и указаний министерства. Циркуляр министра не только перекрывал пути к студенческой автономии, но и положил начало блокированию автономных прав университетских советов.

Задуманная реформа университетов при практической реализации столкнулась с рядом трудностей и противоречий, обусловленных в ряде случаев отсутствием в уставе необходимых положений или неопределенностью их содержания. Это в первую очередь касалось подготовки новой смены профессорско-преподавательского состава для университетов. Хотя параграф 42 и декларировал возможные способы решения этого вопроса (оставление выпускников при университетах, командирование за границу), но самого механизма претворения этих замыслов прописано не было. К тому же материальная поддержка «послеуниверситетского» образования не предусматривалась штатными средствами. Обеспечить необходимый состав кафедр по новому уставу оказалось делом не простым. Дефицит высококвалифицированных кадров остро ощущался на протяжении многих лет.

Отсутствие последовательной кадровой политики негативно отразилось в конце 50-х гг. на составе университетских кафедр. Многие из них оставались незаполненными. Прежние возможности были исчерпаны. При Николае I в 1838 г. был закрыт Профессорский институт в Дерпте, а в 1858 г. Главный педагогический институт. Слабо решал эту проблему институт доцентов, поэтому университеты вынуждены были командировать отдельных кандидатов за границу, где они в лучших западноевропейских университетах готовились к профессорскому званию. Но с 1848 г. и такая возможность подпала под запрет. Выходить из трудного положения пытались за счет приглашения преподавателей других дисциплин, а также малоквалифицированных специалистов, недавних студентов, учителей гимназий, что отрицательно сказывалось на уровне подготовки университетских выпускников.

Таким образом, в обсуждении вопросов университетского устройства одно из главных мест занял студенческий вопрос, остроту которому придавали так называемые студенческие «беспорядки». Эта проблема заставила искать пути усиления учебно-научной активности студенчества с тем, чтобы исключить возможность участия учащейся молодежи в общественно-политической жизни страны. Напряженная обстановка в университетах рождала в общественной мысли различные предложения по дальнейшему совершенствованию учебного процесса, направленного на его демократизацию. Вместе с тем значительное количество мнений было против идеи создания студенческой корпорации с определенными правами и обязанностями.

народное образование реформа николай

Глава 3. Сравнительный анализ системы образования до реформы и после реформы 1863

В царствование императора Николая I был введён Устав, уничтоживший университетскую автономию. По Уставу от 26 июля (7 августа) 1835 г. управление университетами перешло к попечителям учебных округов, подчинённых Министерству народного просвещения. Кандидатуры ректоров стали утверждаться императором, а профессоров - попечителем. Совет профессоров лишился самостоятельности в учебных и научных делах.

Обычно новый этап в развитии российских университетов связывают с вступлением на престол Александра II. Однако факты свидетельствуют о том, что уже в последний год царствования Николая I начались определенные изменения в отношении к образованию в целом, и университетам в частности. Был создан Комитет по преобразованию учебных заведений под руководством Д. Блудова. В 1854 г. Назначен новый министр народного просвещения С. С. Норов (брат декабриста), который совместно со своим неофициальным советником А. В. Никитенко (профессором СПУ и либеральным цензором) представили царю доклад о необходимости улучшить положение университетов. Если в 1854 г. Николай I не разрешил праздновать 50-летие Казанского университета, то в 1855 г. 100-летие МУ отмечалось торжественно, и царь по этому случаю прислал университету Благодарственную грамоту. Кроме того, в 1854 г. после многолетнего перерыва разрешено было увеличить прием в некоторых университетах, но только на медицинских факультетах.

С началом правления Александра II процесс перемен ускорился, постепенно отменялись наиболее стеснительные запреты предыдущих лет. Уже в 1855 г. были сняты ограничения по приему студентов, с 1856 г. вновь

отправлялись выпускники в зарубежные университеты для подготовки к профессорскому званию, восстановлены права университетов по выборам ректоров и деканов, с 1859 г. разрешено выписывать книги из-за рубежа без цензуры, с 1860 г. возрождались прежние кафедры философии, государственного права и открывались новые в соответствии с требованиями времени. В короткий срок обозначился быстрый рост числа студентов университетов, за 8 лет в среднем в 2 раза. Происходила быстрая смена состава преподавателей, профессорский состав обновился почти на 50% за 1855-1862 гг., особенно на юридических факультетах.

На кафедрах появилось много молодых профессоров, в том числе и из числа считавшихся политически неблагонадежными, подвергавшихся ссылке и т.п. Так, на кафедру русской истории Санкт-Петербургского Университета был избран Н. И. Костомаров, только что вернувшийся из ссылки и сменивший консервативного Устрялова. Кафедру истории российской словесности возглавил 27-летний А.Н. Пыпин (двоюродный брат Н.Г. Чернышевского), на юридическом факультете Санкт-Петербургского Университета появились К. Кавелин, В.Д. Спасович и т.д. В эти годы старое соперничество Московского и Санкт-Петербургского университетов продолжалось, но если в предшествовавшие годы пальму первенства держал Московский Университет, то теперь она переходила к Санкт-Петербургскому Университету.

Фактически впервые в истории России знания ученых были востребованы правительством при выработке нового политического курса. Особое внимание в университетах вызывала крестьянская реформа, абсолютное большинство преподавателей и студентов выступали против крепостного права.

Произошла коренная смена лиц, возглавлявших университеты, попечители из военных были заменены гражданскими чиновниками, а попечителем Киевского университета стал выдающийся хирург, профессор Н.И. Пирогов (первый случай в истории российских университетов). В качестве ректоров появились молодые талантливые ученые: Киевский университет возглавил 34-летний профессор Бунге Н. (в будущем министр финансов России), Казанский - 32-летний проф. химии А.М. Бутлеров. Решающим влиянием в СПУ пользовался проф. Кавелин К., избранный деканом юридического факультета. Киевский и Харьковский университеты были освобождены из-под опеки генерал-губернаторов.

Новым явлением в жизни университета было появление большего количества записавшихся вольнослушателями и даже совсем посторонних на лекциях, наконец, в зимний семестр 1860 г. в аудитории юридического факультета появилась первая женщина, а к концу второго семестра женщины были на лекциях на всех факультетах, в некоторых аудиториях их было столько же, сколько и студентов. Кавелин добился решения университетского совета о позволении женщинам посещать лекции, затем этому последовали и другие университеты, кроме Московского, где большинство профессоров высказались против.

В ходе проводившихся в России в 60-е гг. преобразований проблемы развития университетов занимали не последнее место. Реформы Александра II нуждались в резком увеличении числа образованных людей, серьезных переменах в сфере народного просвещения. Не случайно поэтому стал вопрос о существенных изменениях в университетах, о разработке нового университетского устава. И в официальных документах правительства, и в выступлениях профессоров в печати отмечались основные проблемы, требовавшие решения. Они сводились к расширению университетской автономии, свободе преподавания, увеличению прав профессорской коллегии, улучшению материальной базы, повышению заработной платы преподавателей и т. д. Министр народного просвещения Головнин в своих Записках для немногих отмечал главные недостатки российских университетов к началу 60-х гг.: 1. Нехватка хороших профессоров, отсюда многие кафедры незамещены или на них случайные люди; 2. Равнодушие ученых сословий к интересам их университетов и науки вообще - результат того, что профессора отстранены от управления университетами и обременены материальными заботами; 3. Излишняя множественность изучаемых студентами предметов, что сказывалось на глубине знаний и приводило к снисходительности на испытаниях; 4. Скудость учебных пособий университетов, что не позволяло им идти вровень с западноевропейскими.

Окончательный проект устава готовился ученым комитетом Главного правления училищ МНП с привлечением широкого круга специалистов. С 27 июня по 31 октября 1862 г. состоялось 18 заседаний комитета, обсудивших все предложения и выработавших текст, который был рассмотрен в начале 1863 г. в особом совещании сановников и министров. После этого проект прошел экспертизу в министерстве юстиции и был одобрен общим собранием Государственного Совета. 18 июня 1863 г. император в Царском Селе утвердил университетский устав, ознаменовавший начало нового этапа в истории российских университетов.

В принятом уставе 1863 г. не были учтены многие предложения, поступавшие в ходе дискуссии, он носил в значительной степени компромиссный характер, но две основные идеи проведены достаточно последовательно: сосредоточение в университетах вопросов науки (общественное мнение осознало, что преимущество Западной Европы, прежде всего, в развитии науки, а источник и опора науки - университеты) и устранение регламентации, особенно в нравственных вопросах, которые были внесены уставом 1835 г. В официальной записке Министерства Народного Просвещения, разосланной в университеты в связи с утверждением устава 1863 г., подчеркивалось: Наука читается в университетах для науки, и самое свойство разных отраслей человеческого знания служит основанием разделения университетов на факультеты. Университетское преподавание может принести истинную пользу тем, которые ищут в храме науки только науку, т.е. знание, а не идут туда движимые материальными, спекулятивными побуждениями. Посему все искусственные приманки вредны для университета, ибо наполняют аудитории его несвойственными оным слушателями, а из этого следует, что университеты должны бы стоять вне всякой категории чинов.

Устав 1863 г. состоял из 12 глав, в которых подробно перечислялись права университетов в целом, факультетов, преподавательской и студенческой корпораций. Университеты получили достаточно широкую автономию, права попечителей были урезаны, они не должны были вмешиваться в повседневную жизнь университетов. Зато были расширены права Совета, ректора, избираемого Советом на 4 года из университетских профессоров и утверждаемого императором, факультетских собраний, был восстановлен университетский суд, который избирался Советом из 3 профессоров и 3 кандидатов, при чем 1 проф. и 1 кандидат обязательно должны были быть с юридического факультета. Университеты получили очень важное право утверждать в ученых степенях. Намного расширилось количество кафедр и штатных единиц на 4 факультетах, на историко-филологическом стало 11 кафедр с 12 профессорами и 7 доцентами, на физико-математическом - 12 кафедр с 16 професорами и 3 доцентами, на юридическом - 13 кафедр с 13 профессорами и 6 доцентами, на медицинском - 17 кафедр с 16 профессорами и 17 доцентами, на факультете восточных языков (только в Санкт-Петербургском Университете, где не было медицинского факультета) -9 кафедр, 9 профессоров 8 доцентов, 4 лектора. Кроме того, в университетах была кафедра богословия и по 4 лектора для преподавания итальянского, французского, немецкого и английского языков.

Для наблюдения за студентами Совет избирал из своей среды проректора или инспектора из чиновников, в помощь им назначались субинспектора и секретарь по студенческим делам. Принимали в университет с 17 лет, без вступительных экзаменов для окончивших успешно гимназию. Студент подписывался о соблюдении университетских правил, ношение формы отменялось, вне стен университета студент становился подвластен полиции. Не допускалось создание студенческих организаций. Переход студента с курса на курс стал возможен только через испытания, кончавшие университет с хорошими оценками и представившие диссертации получали степень кандидата, а окончившие удовлетворительно и не представившие диссертации удостаивались звания действительного студента. Была ликвидирована категория казеннокоштных студентов и вводились стипендии для нуждавшихся, за лекции взималась плата, устанавливавшаяся университетами (в среднем 40-50 руб. в год).

По новому уставу четко была проведена синхронизация ученых степеней и должностей: Никто не может быть ординарным или экстраординарным профессором, не имея степени доктора по разряду наук, соответствующих его кафедре. Для получения звания доцента надлежит иметь, по крайней мере степень магистра; приват-доцентами же могут быть и кандидаты, представившие диссертации по тому отделению факультета, в котором они намерены преподавать. Однако осуществить это соответствие на практике не удалось.

Согласно новому уставу университеты получили больше самостоятельности в решении кадровых вопросов, ибо теперь Совет и факультетские собрания выбирали профессоров, отправляли за границу лучших выпускников для подготовки к профессорскому званию, с этой же целью почти на всех кафедрах вводилась доцентура.

Зарплата ординарного профессора была повышена до 3 тыс. руб. в год, штатного доцента - до 1,5 тыс. Все университеты поступали под особое покровительство императора и именовались императорскими, они освобождались от многих пошлин и налогов, имели свою печать, могли приобретать недвижимую собственность, открывать типографии и книжные лавки.

Давая общую оценку уставу 1863 г., следует отметить, что, во-первых, он восстановил университетскую автономию, способствовал определенному прогрессу университетов как центров науки и образования; во-вторых, расширились права профессорской коллегии, улучшилось материальное положение профессоров, что содействовало привлечению в их ряды талантливой молодежи; в-третьих, складывалась достаточно стройная система подготовки университетских кадров; в-четвертых, университеты получили теперь право сами утверждать в ученых степенях. В то же время надзор властных структур за университетами в значительной степени сохранился, так как права попечителей были сформулированы крайне нечетко. Студенчество осталось в прежнем положении, не получив желаемых прав. Поэтому не прекратились студенческие беспорядки. Так что можно считать, что устав 1863 г. явился компромиссом между либеральными веяниями 60-х гг., прежними университетскими порядками и стремлениями бюрократических петербургских кругов. Отсюда неудовлетворенность всех и желание внести в устав изменения. Либеральные авторы, приветствуя новый устав, отмечали его половинчатость, консерваторы критиковали его за уступки общественности, революционно-демократические деятели и их органы печати восприняли новый устав резко отрицательно. Хотя правительственный лагерь приветствовал устав, но уже вскоре начались наступления на университетские права в замаскированной форме: Министерство Народного Просвещения рассылало в университеты циркуляры, предлагая разработать и ввести в действие правила внутреннего распорядка, еще более урезавшие права студентов и нарушавшие Устав 1863 г.

Десятилетие после принятия устава оценивается многими исследователями и современниками как одно из наиболее продуктивных в истории российских университетов. Особенно успешно развивался Санкт-Петербургский Университет, где сосредоточились крупнейшие российские ученые: математики, химики, юристы, филологи. Университетские профессора стали основой преподавательского корпуса открывшихся в 1878 г. высших женских курсов (бестужевских), работавших по университетской программе.

Повышение научного потенциала университетов проявилось в создании большего количества школ, получивших международное признание. Так, в Санкт-Петербургском Университете возникла блестящая математическая школа (академик П. Чебышев и его ученики - А. Марков, А. Ляпунов и др.), первая в России школа физиологов во главе с И. М. Сеченовым, менделеевская химическая школа (А. Бутлеров, Н. Меншуткин), в Московском университете создал школу физики А.Г. Столетов, который 30 лет заведовал соответствующей кафедрой и передал ее другому крупнейшему ученому П.Н. Лебедеву. Химия в МУ была в загоне до появления В.В. Марковникова в 70-е гг., основавшего свою школу. Эти же годы отмечены расцветом науки и в молодом Одесском университете, где одновременно работала большая группа крупных ученых: И.И. Мечников, В.О. Ковалевский, Н.А. Умов, Н. И. Андрусов, Л.С. Ценковский, И.В. Яглич и др.

Именно в 60-70-е гг. сложилась система исторического образования в российских университетах. В отличие от Западной Европы, где исторические науки обычно входили в состав философского факультета, у нас были образованы историко-филологические факультеты, и историческое образование получалось в тесной связи с филологическим, на 1-2 курсах слушались одни и те же предметы, специализация начиналась на 3 курсе. Сложилась устойчивая номенклатура исторических кафедр, отраженная в Уставе 1863 г. Сформировалась традиция российских университетов - профессора читали авторские общие курсы, что заставляло студентов мыслить, приучало к самостоятельному анализу. Спецкурсы обычно читались приват-доцентами и доцентами, которые таким образом выносили на аудиторию результаты своих будущих диссертаций.

Университетский Устав 1863 года соединил в себе германский принцип самоуправляющейся профессорской корпорации, французский принцип обязательности учебного плана и переходных экзаменов и традиционный для российского самодержавия контроль над деятельностью учебных заведений (Министерство народного просвещения, учебные округа, инспекции, комиссии и т.п.). В принятом Уставе не были учтены многие предложения, он носил компромиссный характер, но некоторые принципиально важные идеи были проведены достаточно последовательно. Во-первых, университеты становились центрами науки: эффективность соединения учебной и научной работы была доказана западноевропейским опытом. Во-вторых, устранялась излишняя регламентация университетской жизни, которая являлась серьезной помехой для развития новых направлений в науке и образовании. Университеты получали достаточно широкую автономию, попечители учебного округа не должны были вмешиваться в повседневную жизнь учебных заведений, функционирующих на основании Устава 1863 г.Университетскому Совету (куда входили все профессора) и собраниям факультетов были предоставлены широкие полномочия в решении научных, учебных и многих административных дел. Им принадлежало окончательное слово при утверждении ученых званий и наград за научную деятельность, издании научных трудов, утверждении учебных программ и т.п.

Таким образом, Устав 1863 г. предоставил университетам довольно широкую автономию.

Заключение

В истории российского народного просвещения конец XVII, начало XVIII в. ознаменовались выделением светского образования из духовного. Высшая власть стремилась к широкой постановке народного просвещения и поиска новых средств для решения центрального вопроса о системе общего и бессословного образования

Однако учреждение университетов так и не состоялось в виду отсутствия необходимого количества профессоров, недостатка материальных средств. Это не позволило завершить создание «системы» просвещения, утверждение общего, всесословного образования, как необходимой основы для высшего профессионального образования.

Обстоятельства первых лет царствования императора Александра I связывали учебную реформу с административной. В числе первых восьми министерств было учреждено Министерство народного просвещения.

Новый устав, разработанный в 1804году, в основу русской системы образования положил принцип преемственности. Это была цельная реформа, соединившая все категории общеобразовательных школ, от университета до приходских школ, в одну систему. Доступ к более высоким ступеням зависел лишь от способностей учащихся; школы были бесплатны, а для необеспеченных учащихся предусматривались стипендии. Наиболее подготовленные выпускники гимназий продолжали свое образование в университетах и других высших учебных заведениях Российской империи.

Первоначально гимназическое образование было перегружено изучаемыми предметами. На этом основании Уваров исключил из учебного плана гимназии университетские курсы, и ввел предметы, «служащие первым основанием истинного просвещения» в план включены: закон божий, отечественный и классические языки, история, география, математика, грамматика, логика, риторика, отечественная и иностранная словесность.

То есть планы гимназии и университета довольно резко разграничивались. Гимназия освобождалась от предметов «реального образования» и превращалась в сословное, подготовительное к университету или непосредственно к чиновничьей службе учебное заведение с программой.

Дальнейшее переустройство образовательной системы было связано с событиями декабря 1825 года, восстанием декабристов, которое оказало огромное влияние на все стороны социальной жизни Российской империи. Новый император Николай I видел одну из причин революционных выступлений в несовершенстве образовательной системы.

Новый Устав 1835 года выдвигал перед гимназиями цель, с одной стороны, готовить к слушанию университетских лекций, с другой - «доставить способы приличного воспитания». Во главе гимназии по-прежнему стоял директор, в помощь которому назначался инспектор, избираемый из старших учителей, для наблюдения за порядком в классах и ведения хозяйства в пансионах. Учреждалось также звание почетного попечителя, для общего с директором надзора, за гимназией и пансионом.

По уставу 1835 г. управление каждым из университетов вверялось в особое руководство попечителя учебного округа - правительственного чиновника, назначаемого императором. Новая централизованная система управления учебными округами привела к ограничению университетской автономии и академических свобод. В результате значительно возросла роль попечителя и его канцелярии в управлении университетом.

Сословная дифференциация в организации системы образования находила свое практическое воплощение в политике Уварова по образовательному ведомству. Свою главную цель он видел в привлечении молодежи высших классов в государственные гимназии, университеты, полагая, что «благородное юношество» займет свое достойное место в гражданских сферах, получив солидное образование.

Стремление оградить учебные заведения, дающие среднее и высшее образование, от проникновения в них представителей недворянских сословий привело к необходимости возведения законодательных преград для этих сословий.

Упреждающие меры Николая I и его правительства против проникновения лиц несвободного состояния и разночинцев в средние и высшие учебные заведения в основном достигали своей цели. В 1833 г. примерно 78% от общего числа принятых в гимназии составляли представители высших сословий -дворянства, чиновничества и купечества первой гильдии, 2 % - выходцы из духовенства, а остальные - из низших и средних слоев. Подобная статистика сохранилась и во второй половине 40-х годов. По данным П.Н. Милюкова, разночинцы в гимназиях и университетах составляли в тот период 20-30 %.

С принятием Устава 1863 года структура университетов не претерпела кардинальных изменений, она лишь расширялась за счет увеличения количества кафедр на факультетах.

Почти вдвое увеличилось число кафедр на юридическом факультете - с 7 до 13. Новыми среди них были: энциклопедии права, истории русского права, истории важнейших иностранных законодательств, древних и новых, финансового права.

Удвоилось количество кафедр на физико-математическом факультете за счет разделения прежних, что усиливало дифференциацию преподавания.

Формирование преподавательского кадрового состава теперь полностью доверялось университетскому совету. Устав значительно расширял сферу полномочий университетского совета и определял вопросы, по которым решения совета были окончательными: распределение предметов и порядок их преподавания по факультетам; присуждение медалей, премий за научные успехи студентам и назначение им стипендий; утверждение в ученых степенях и звании действительного студента; отбор стипендиатов для приготовления при университете к профессорскому званию; распоряжения по изданию ученых сочинений; утверждение постановлений университетского суда; рассмотрение финансовой сметы университета и утверждение ежегодной сметы специальных средств, доходов и расходов; распределение сумм, назначенных по штату на учебные пособия по факультетам.

Устав 1863 года зафиксировал целый ряд привилегий, дарованных университетам: они освобождались от многих налогов, могли приобретать недвижимость, открывать типографии, книжные лавки.

Университетский Устав 1863 года соединил в себе германский принцип самоуправляющейся профессорской корпорации, французский принцип обязательности учебного плана и переходных экзаменов и традиционный для российского самодержавия контроль над деятельностью учебных заведений (Министерство народного просвещения, учебные округа, инспекции, комиссии и т.п.). В принятом Уставе не были учтены многие предложения, он носил компромиссный характер, но некоторые принципиально важные идеи были проведены достаточно последовательно. Во-первых, университеты становились центрами науки: эффективность соединения учебной и научной работы была доказана западноевропейским опытом. Во-вторых, устранялась излишняя регламентация университетской жизни, которая являлась серьезной помехой для развития новых направлений в науке и образовании. Университеты получали достаточно широкую автономию, попечители учебного округа не должны были вмешиваться в повседневную жизнь учебных заведений, функционирующих на основании Устава 1863 г. Университетскому Совету (куда входили все профессора) и собраниям факультетов были предоставлены широкие полномочия в решении научных, учебных и многих административных дел. Им принадлежало окончательное слово при утверждении ученых званий и наград за научную деятельность, издании научных трудов, утверждении учебных программ и т.п.

Список использованной литературы

1.Аврус А.И. История российских университетов: Очерки. - М.: Моск. обществ. науч. фонд, 2001. - 86 с.

.Головнин А.В. Воспоминания А.В. Головнина // Вопросы истории. 1996. № 3, 1997.

.Земляная Т. Б., Павлычева О.Н.Развитие высшего образования в XIX веке.- режим доступа #"justify">.Петров Ф.А. Российские университеты в первой половине ХIХ века. Формирование системы университетского образования. М., 2001.

.Соловьев И.М. Судьбы русских университетов // Соловьев И. М. Русские университеты в их уставах и воспоминаниях современников.- режим доступа #"justify">.Князев Е.А. Автономия и авторитарность (Исторический обзор реформ отечественного высшего образования). М., 1991.

.Пирогов Н.И. Университетский вопрос / Пирогов Н. И. Избранные педагогические сочинения. М.: - 1955. #"justify">.Томсинов В.А. Университетская реформа 1863 года. М.: 1972

.

.

.Андреев А.Ю. О начале университетского образования в Санкт-Петербурге// Отечественная история. 1998, №5.

.Бороздин И.Н. Университеты России в первой половине XIX века// История России в XIX веке. Т. 2. СПб, 1907.

.Вернадский В.И. Об основаниях университетской реформы. М., 1901.

.Вессель Н.Х. Очерки об общем образовании и системе народного образования в России. М., 1959.

.Георгиевский Г.И. О реформе университетов в России. СПб, 1909.

.Головнин А.В. Записки для немногих// Вопросы истории. - режим доступа #"justify">.Захарова Л.Г. «Александр II и отмена крепостного права в России». режим доступа #"justify">.Змеев В.А. Эволюция высшей школы Российской империи. М., 1998.

.Капнист П. Университетский вопрос. СПб, 1904.

.Иванов А.Е. Ученые степени в Российской империи XVIII в. - 1917 г. М., 1994.

.Камчатнов Г.А. Отечественная историография правительственной политики в университетском вопросе в эпоху велики реформ. #"justify">.Кольцов Н.К. К университетскому вопросу. М., 1910.

.Ладыжец Н.С. Университетское образование: идеалы, цели, ценностные ориентации. Ижевск, 1992.

.Левшин Б.В. Академический университет в Санкт-Петербурге (Историческая справка) // Отечественная история. 1998, №5.

.Ляхович Е.С., Ревушкин А. С. Университеты в истории и культуре дореволюционной России. Томск, 1998.

.Никитенко А.В. Дневник в трех томах. Том 1.1826-1857. -режим доступа #"justify">.Пантелеев Л.Ф. Воспоминания. М., 1958.- режим доступа #"justify">.Пирогов Н.И. Взгляд на общий устав наших университетов // Пирогов Н. И. Соч. Т. 2. window.edu.ru/library

.Пирогов Н.И. Университетский вопрос / Пирогов Н. И. Избранные педагогические сочинения. М.: - 1955. #"justify">.Полное собрание законов Российской империи. т. XXVII. № 16421. Режим доступа #"justify">.Разумовский В.И. К истории университетов и медицинских факультетов. СПб, 1910.- режим доступа #"justify">.Российские университеты в XVIII-ХХ веках. Вып. 3-5. Воронеж, 1997

.Российские университеты XVIII-XX веков в системе исторической науки и исторического образования. Вып. 2. Воронеж, 1994.

.Сеченов И.М. Автобиографические записки. М., 1952.- режим доступа #"justify">.Соловьев И.М. Русские университеты в их уставах и воспоминаниях современников. Вып 1. Университеты до эпохи шестидесятых годов. СПб, 1914.

.Стаферова Е.Л. А.В. Головин и либеральные реформы в просвещении (первая половина 1860 гг.). М., 2007.

.Университет для России. Взгляд на историю культуры XVIII столетия. М., 1997. - Режим доступа #"justify">.Уваров П.Ю. Характерные черты университетской культуры // Из истории университетов Европы XIII-XV вв. Воронеж, 1984.

.Университеты России: проблемы автономии и регионального самоуправления. Ростов н/Д, 1995.

.Ушакин С.А. Университеты и власть // Общественные науки и современность. 1999, № 2.-С.23-25

.Чернозуб С.П. Реформа высшей школы: наследие и диктат традиций //Общественные науки и современность. 1998, № 2.

.Эймонтова Р.Г. Русские университеты на грани двух эпох: от России крепостной к России капиталистической. М., 1985. book-forum.iuoop7

.Эймонтова Р.Г. Русские университеты на путях реформы. - Режим доступа #"justify">.Устав 1863г. - режим доступа #"justify">.Фриш С.Э. Сквозь призму времен. М., 1992.

Похожие работы на - Развитие среднего и высшего образования в России в конце XVIII–первой половине XIX века

После смерти Александра I и восстания декабристов реакционный откат российской системы образования продолжался. Уже в мае 1826 года императорским

рескриптом был образован специальный Комитет устройства учебных заведений, которому было поручено немедленно ввести единообразие в учебную систему.

Николай I прекрасно понимал, что борьбу с революционными и либеральными идеями надо было начинать со школ и университетов. Системе образования был возвращен сословный характер.

Общее устройство системы образования осталось тем же, но все школы были выведены из подчинения университетам и переведены в прямое подчинение администрации учебного округа, т.е. Министерству народного просвещения. Было сильно изменено преподавание в гимназиях. Главными предметами стали греческий и латинский языки. "Реальные" предметы разрешалось преподавать как дополнительные. Гимназии рассматривались лишь как ступень к университету; таким образом, учитывая сословный характер гимназий, разночинцам был практически закрыт доступ к высшему образованию.

В университетах и других высших учебных заведениях была отменена выборность ректоров, проректоров и профессоров - они теперь прямо назначались Министерством народного просвещения. Поездки профессоров за границу были резко сокращены, прием студентов ограничен, была введена плата за обучение. Для всех факультетов стали обязательными богословие, церковная история и церковное право. Ректоры и деканы должны были наблюдать, чтобы в содержании программ, в обязательном порядке представляемых профессорами перед чтением курсов, "не укрылось ничего, несогласного с учением православной церкви или с образом правления и духом государственных учреждений". Из учебных планов была исключена философия, признанная - "при современном предосудительном развитии этой науки германскими учеными" - ненужной. Чтение курсов логики и психологии было возложено на профессоров богословия.

Были приняты меры к укреплению дисциплины среди студентов, т.е. к гласному и негласному надзору за ними. Студенты были одеты в форму, регламентировалась даже их прическа.

В 1839 году в некоторых гимназиях и уездных училищах были открыты реальные отделения, где преподавались промышленно-естественная история, химия, товароведение, бухгалтерия, счетоводство, коммерческое законоведение и механика. Принимались туда разночинцы; задача заключалась в том, чтобы, удержать низшие сословия государства в соразмерности с их гражданским бытом и побудить их ограничиться уездными училищами, не допуская в гимназию и университеты. Но объективно это означало отход от господства классического образования в сторону реальных потребностей общества.

Актуально о образовании:

Анализ результатов работы по формированию графо-моторного навыка
Целью контрольного эксперимента является оценка эффективности проведенной коррекционно-педагогической работы по формированию графо-моторных навыков у дошкольников с ОНР. Контрольный эксперимент проводился в конце апреля 2011 г. Выполнение методики оценки графо-моторной функции по М.М. Безруких у де...

Клинико–психолого-педагогические особенности детей с нарушениями зрения
Людмила Ивановна Солнцева в своих исследованиях отмечает, что наблюдение за детьми школьного возраста с нарушением зрения и анализ их психического развития, протекающего под активным воздействием внешней среды, показывают достаточно разнообразную и сложную картину психического статуса современного...

Индивидуальная работа с учащимися по выбору профессии
С целью повышения активности самого учащегося в поиске призвания, оказания ему помощи в самоопределении необходимо проводить коррекционную индивидуальную работу. В качестве консультанта может выступить методист, он рекомендует школьнику сферу трудовой деятельности, корректирует его действия, связан...

• Назначение наследника
• Восшествие на престол
• Теория официальной народности
• Третье отделение
• Цензура и новые школьные уставы
• Законы, финансы, промышленность и транспорт
• Крестьянский вопрос и положение дворян
• Бюрократия
• Внешняя политика до начала 1850-х годов
• Крымская война и смерть императора

1. Назначение наследника

Алоизий Рокштуль. Портрет великого князя Николая Павловича. Миниатюра с оригинала 1806 года. 1869 год Wikimedia Commons

В двух словах: Николай был третьим сыном Павла I и не должен был насле-довать престол. Но из всех сыновей Павла только у не-го родился сын, и во вре-мя царствования Александра I семья реши-ла, что наслед-ником должен быть именно Николай.

Николай Павлович был третьим сыном императора Павла I, и царствовать он, вообще говоря, был не должен.

Его к этому никогда и не готовили. Как большинство великих князей, Николай получил в первую очередь военное образование. Помимо этого, он увлекался естественными науками и инженерией, очень неплохо чертил, а вот гумани-тар-ные науки его не интересовали. Философия и политэкономия вообще про-шли мимо него, а из истории он знал только биографии великих правителей и полководцев, но не имел представления о причинно-следственных связях или исторических процессах. Поэтому с точки зрения образования к госу-дарствен-ной деятельности он был подготовлен плохо.

В семье к нему с самого детства относились не слишком серьезно: между Нико-лаем и его старшими братьями была огромная разница в возрасте ( был старше его на 19 лет, Константин — на 17), и к государственным делам его не привлекали.

В стране Николая знала практически только гвардия (поскольку в 1817 году он стал главным инспектором Корпуса инженеров и шефом лейб-гвардии Сапер-ного батальона, а в 1818 году — командиром 2-й бригады 1-й пехотной дивизии, в которую входили несколько гвардейских частей), и знала с плохой стороны. Дело в том, что гвардия вернулась из Заграничных походов русской армии, по мнению самого Николая, разболтанной, отвыкшей от строевой под-готовки и наслушавшейся вольнолюбивых разговоров, и он принялся ее дисциплини-ровать. Поскольку он был человеком суровым и очень вспыльчивым, это выли-лось в два больших скандала: сначала Николай перед строем оскорбил од-ного из гвардейских капитанов, а затем — генерала, любимца гвардии Карла Бистро-ма, перед которым ему в конце концов пришлось публично извиниться.

Но ни у кого из сыновей Павла, кроме Николая, не было сыновей. У Александра и Михаила (самого младшего из братьев) рождались только девочки, да и те рано умирали, а у Константина вообще не было детей — и даже если бы были, то они не могли бы наследовать престол, поскольку в 1820 году Константин всту-пил в морганатический брак Морганатический брак — неравнородный брак, дети от которого не получали права наследования. с польской графиней Грудзинской. А у Николая в 1818 году родился сын Александр, и это во многом предопределило дальней-ший ход событий.

Портрет великой княгини Александры Федоровны с детьми — великим князем Александром Николаевичем и великой княжной Марией Николаевной. Картина Джорджа Доу. 1826 год Государственный Эрмитаж / Wikimedia Commons

В 1819 году Александр I в беседе с Николаем и его супругой Александрой Федо-ров-ной сказал, что его преемником будет не Константин, а Николай. Но по-ско-ль-ку сам Александр еще надеялся, что у него родится сын, специального указа по этому поводу не было, и смена наследника престола осталась семейной тайной.

Даже после этого разговора в жизни Николая ничего не изменилось: он как был бригадным генералом и главным инженером российской армии, так и остался; ни к каким государственным делам Александр его допускать не стал.

2. Восшествие на престол

В двух словах: В 1825 году после неожиданной смер-ти Александра I в стране наступило междуцарствие. О том, что Александр на-звал наследником Николая Павловича, практически никто не знал, и сразу после смерти Александра мно-гие, в том числе сам Николай, принесли при-сягу Константину. Между тем Кон-стантин править не собирался; Николая не хотела видеть на троне гвардия. В результате цар-ствование Николая нача-лось 14 декабря с мя-тежа и пролития крови под-данных.

В 1825 году в Таганроге внезапно умер Александр I. В Петербурге о том, что трон унаследует не Константин, а Николай, знали только члены императорской семьи. И руководство гвардии, и генерал-губернатор Петербурга Михаил Ми-ло-радович не любили Николая и хотели видеть на троне Константина: он был их боевым товарищем, с которым они прошли Наполеоновские войны и Загра-ничные походы, и они считали его более склонным к реформам (действитель-ности это не соответствовало: Константин и внешне, и внутренне был похож на своего отца Павла, и поэтому ждать от него перемен не стоило).

В результате Николай присягнул Константину. В семье этого совершенно не поняли. Вдовствующая императрица Мария Федоровна упрекала сына: «Что сделали вы, Николай? Разве вы не знаете, что есть акт, который объявляет вас наследником?» Такой акт действительно существовал 16 августа 1823 года Александр I , в котором говорилось, что, по-скольку у императора нет прямого мужского наследника, а Константин Павлович выразил желание отречься от прав на престол (об этом Константин написал Александру I в письме еще в начале 1822 года), наслед-ни-ком объявляется великий князь Николай Павлович. Этот манифест не был обнаро-до-ван: он существовал в четырех экземплярах, которые в запечатанных конвертах храни-лись в Успенском соборе Кремля, Святейшем синоде, Государственном совете и Сенате. На конверте из Успенского собора Александр написал, что конверт следует раскрыть сразу после его смерти. , но хра-нился в тайне, и точного его содержания Николай не знал, поскольку никто его с ним заранее не ознакомил. Кроме того, этот акт не имел законной силы, по-тому что, согласно действовавшему павловскому закону о престолонаследии, власть могла передаваться только от отца к сыну или от брата к следующему за ним по старшинству брату. Для того чтобы сделать наследником Николая, Александр должен был вернуть закон о престолонаследии, принятый Петром I (по которому царствующий монарх имел право назначать себе любого преем-ника), но он этого не сделал.

Сам Константин находился в это время в Варшаве (он был главнокомандую-щим польскими армиями и фактическим наместником императора в царстве Поль-ском) и наотрез отказывался как занять престол (он боялся, что в этом случае его убьют, как отца), так и официально, по существующей форме, от не-го отречься.

Серебряный рубль с изображением Константина I. 1825 год Государственный Эрмитаж

Переговоры между Петербургом и Варшавой продолжались около двух недель, в течение которых в России было два императора — и в то же время ни одного. В учреждениях уже стали появляться бюсты Константина, и было напечатано несколько экземпляров рубля с его изображением.

Николай оказался в очень сложной ситуации, учитывая, как к нему относились в гвардии, но в итоге решился объявить себя наследником престола. Но поско-льку Константину уже присягнули, теперь должна была произойти перепри-сяга, а такого в истории России еще не было. С точки зрения даже не столько дворян, сколько гвардейских солдат, это было совершенно непонятно: один солдат сказал, что господа офицеры могут переприсягать, если у них имеется две чести, а у меня, говорил он, честь одна, и, один раз присягнув, второй раз я присягать не собираюсь. Кроме того, две недели междуцарствия дали воз-можность собрать свои силы .

Узнав о готовящемся мятеже, Николай решился объявить себя императором и провести 14 декабря переприсягу. В тот же день декабристы вывели гвар-дейские части из казарм на Сенатскую площадь — с тем, чтобы якобы защи-тить права Константина, у которого Николай отнимает престол.

Через парламентеров Николай попытался уговорить восставших разойтись по казармам, обещая сделать вид, что ничего не было, но они не расходились. Дело шло к вечеру, в темноте ситуация могла развиваться непредсказуемо, и выступление надо было прекратить. Решение это для Николая было очень сложным: во-первых, отдавая приказ открыть огонь, он не знал, послуша-ются ли его солдаты-артиллеристы и как на это отреагируют другие полки; во-вторых, таким образом он вступал на престол, пролив кровь своих поддан-ных, — помимо прочего, было совершенно непонятно, как на это посмотрят в Европе. Тем не менее в конце концов он отдал приказ о расстреле пушками каре восставших. Каре было сметено несколькими залпами. Сам Николай смо-треть на это не стал — он ускакал в Зимний дворец, к семье.

Николай I перед строем лейб-гвардии Саперного батальона во дворе Зимнего дворца 14 декабря 1825 года. Картина Василия Максутова. 1861 год Государственный Эрмитаж

Для Николая это было тяжелейшим испытанием, которое наложило очень сильный отпечаток на все его царствование. Он счел произошедшее промыс-лом Божьим — и решил, что призван Господом для борьбы с революционной заразой не только у себя в стране, но и вообще в Европе: декабристский заговор он считал частью общеевропейского.

3. Теория официальной народности

В двух словах: Основой российской государ-ствен-ной идеологии при Ни-ко-лае I стала теория офи-циальной народности, сформулированная мини-стром на-родного про-све-щения Уваровым. Уваров считал, что Россия, только в XVIII веке присоединив-шая-ся к семье европейских народов, является слиш-ком молодой страной, что-бы справиться с про-бле-мами и болезнями, пора-зившими другие европей-ские государства в XIX ве-ке, поэтому сейчас сле-до-вало на время задер-жать ее развитие, пока она не повзрослеет. Для воспи-тания общества он сфор-му-лировал триаду, которая, по его мнению, описывала важнейшие элементы «народного духа», — «Православие, самодер-жавие, народность». Нико-лай I воспри-нял эту триаду как универсальную, а не временную.

Если во второй половине XVIII века многие европейские монархи, в том числе Екатерина II, руководствовались идеями Просвещения (и выросшего на его основе просвещенного абсолютизма), то к 1820-м годам и в Европе, и в России философия Просвещения многих разочаровала. На передний план стали выхо-дить идеи, сформулированные Иммануилом Кантом, Фридрихом Шеллингом, Георгом Гегелем и другими авторами, впоследствии названные немецкой клас-сической философией. Французское просветительство говорило о том, что есть одна дорога к прогрессу, выложенная законами, человеческим разумом и про-свещением, и все народы, которые по ней пойдут, придут в конце концов к про-цветанию. Немецкие классики пришли к выводу, что единой дороги нет: у каж-дой страны своя дорога, которой руководит высший дух, или высший разум. Знание о том, что это за дорога (то есть в чем заключается «дух народа», его «исторические начала»), открывается не отдельному народу, а семье народов, связанных единым корнем. Поскольку все европейские народы происходят из одного корня греко-римской античности, им эти истины открываются; это «исторические народы».

К началу правления Николая Россия оказалась в довольно сложной ситуации. С одной стороны, идеи Про-све-щения, на основе которых прежде строилась политика правительства и про--екты реформ, привели к неудавшимся преоб-разованиям Александра I и восста-нию декабристов. С другой стороны, в рамках немецкой классической филосо-фии Россия оказывалась «неисторическим на-родом», поскольку ника-ких греко-римских корней у нее не было — а это зна-чило, что, несмотря на свою тысяче-летнюю историю, ей все равно суждено жить на обочине истори--ческой дороги.

Предложить решение удалось российским общественным деятелям, в том числе министру народного просвещения Сергею Уварову, который, будучи чело-веком александровского времени и западником, разделял основные положения немецкой классической философии. Он полагал, что до XVIII века Россия дей-ствительно была страной неисторической, но, начиная с Петра I, она присо-единяется к европейской семье народов и тем самым выходит на общеистори-ческую дорогу. Таким образом, Россия оказывалась «молодой» страной, которая семимильными шагами догоняет ушедшие вперед европейские государ-ства.

Портрет графа Сергея Уварова. Картина Вильгельма Августа Голике. 1833 год Государственный исторический музей / Wikimedia Commons

В начале 1830-х годов, глядя на очередную , Бельгий-скую революцию Бельгийская революция (1830) — восстание южных (преимущественно католических) про-винций Нидерландского королевства против доминировавших северных (протестантских), которое привело к возникновению Бельгий-ского королевства. и , Уваров решил, что если Россия будет следовать по европейскому пути, то ей неминуемо придется столкнуться и с ев-ропейскими проблемами. А поскольку преодолеть их она пока по своей моло-дости не готова, сейчас нужно сделать так, чтобы Россия не шагнула на этот гибельный путь, пока не будет в состоянии противостоять болезни. Поэтому первой задачей Министерства просвещения Уваров считал «подморозить Рос-сию»: то есть не полностью остановить ее развитие, но на время его задержать, пока русскими не будут усвоены некоторые установки, которые позволят в да-ль-нейшем избежать «кровавых тревог».

С этой целью в 1832-1834 годах Уваров сформулировал так называемую теорию официальной народности. В основе теории лежала триада «Православие, само-державие, народность» (парафраз оформившегося в начале XIX века военного лозунга «За веру, Царя и Отечество»), то есть три понятия, в которых, как он считал, заключается основа «народного духа».

По мнению Уварова, болезни западного общества произошли оттого, что европейское христианство раскололось на католичество и протестантизм: в протестантизме слишком много рационального, индивидуалистического, разобщающего людей, а католичество, будучи излишне доктринерским, не мо-жет противостоять революционным идеям. Единственная традиция, которой удалось сохранить верность настоящему христианству и обеспечить единство народа, — это русское православие.

Понятно, что самодержавие — единственная форма правления, которая может медленно и осторожно управлять развитием России, удерживая ее от роковых ошибок, тем более что российский народ никакого другого правления, кроме монархического, в любом случае не знал. Поэтому самодержавие находится в центре формулы: оно с одной стороны поддерживается авторитетом право-славной церкви, а с другой — традициями народа.

А вот что такое народность, Уваров нарочито не объяснял. Сам он считал, что, если оставить это понятие многозначным, на его основе смогут объединиться самые разные общественные силы — власти и просвещенная элита смогут най-ти в народных традициях наилучшее решение современных проблем Интересно, что если для Уварова понятие «народность» ни в коем случае не означало участия народа в самом управлении государ-ством, то славянофилы, которые в целом при-нимали предложенную им формулу, расста-вили акценты иначе: сделав ударение на сло-ве «народность», они стали говорить о том, что если православие и самодержавие не от-вечают народным чаяниям, то они должны меняться. Поэтому именно славянофилы, а не западники, очень скоро стали основны-ми врагами для Зимнего дворца: западники воевали на другом поле — их всё равно никто не понимал. Те же силы, которые принимали «теорию официальной народности», но бра-лись иначе ее толковать, воспринимались как го-раздо более опасные. .

Но если сам Уваров считал эту триаду временной, то Николай I воспринял ее как универсальную, поскольку она была емкой, понятной и полностью соот-ветствовала его представлениям о том, каким образом должна развиваться оказавшаяся в его руках империя.

4. Третье отделение

В двух словах: Основным инструментом, с помощью которого Николай I должен был контролировать все, что происходило в разных слоях общества, стало Тре-тье отделение Соб-ствен-ной Его Импера-тор-ского Величества канце-лярии.

Итак, Николай I оказался на престоле, будучи абсолютно убежденным в том, что самодержавие — единственная форма правления, способная привести Рос-сию к развитию и избежать при этом потрясений. Последние годы царство-вания его старшего брата казались ему слишком дряблыми и невразумитель-ными; управление государством, с его точки зрения, разболталось, и поэтому ему прежде всего нужно было взять все дела в свои руки.

Для этого императору был нужен инструмент, который позволил бы ему точно знать, чем живет страна, и контролировать все в ней происходящее. Таким инструментом, своего рода глазами и руками монарха, стала Собственная Его Императорского Величества канцелярия — и в первую очередь ее Третье отде-ление, которое возглавил генерал от кавалерии, участник войны 1812 года Александр Бенкендорф.

Портрет Александра Бенкендорфа. Картина Джорджа Доу. 1822 год Государственный Эрмитаж

Первоначально в Третьем отделении работало всего 16 человек, и к концу цар-ство-вания Николая их количество увеличилось не сильно. Это небольшое число людей занималось множеством дел. Они контролировали работу госу-дарственных учреждений, мест ссылки и заключения; вели дела, связанные с должностными и наиболее опасными уголовными преступлениями (к кото-рым относились подделка государственных документов и фальшивомонетни-че-ство); занима-лись благотворительностью (в основном среди семей убитых или искалечен-ных офицеров); наблюдали за настроениями во всех слоях общества; цензури-ро-вали литературу и журналистику и следили за всеми, кого можно было заподозрить в неблагонадежности, в том числе за старообрядцами и иностран-цами. Для этого Третьему отделению был выдан корпус жандармов, которые готовили императору отчеты (и очень правдивые) о настроении умов в разных сословиях и о положении дел в губерниях. Третье отделение пред-став-ляло собой и своего рода тайную полицию, основной задачей которой была борьба с «подрывной деятельностью» (которая понималась достаточно широ-ко). Мы не знаем точного числа тайных агентов, поскольку их списков никогда не су-ще-ствовало, но существовавший в обществе страх по поводу того, что Третье отделение все видит, слышит и знает, позволяет предположить, что их было достаточно много.

5. Цензура и новые школьные уставы

В двух словах: Для воспитания в под-данных благо-надежности и верности престолу Нико-лай I значительно усилил цензуру, затруднил детям из неприви-легированных сословий поступление в университеты и сильно ограничил универси-тет-ские свободы.

Другим важным направлением деятельности Николая стало воспитание в под-данных благонадежности и верности престолу.

Для этого император сразу взялся . В 1826 году был при-нят новый цензурный устав, который называют «чугунным»: в нем было 230 запретительных статей, и следовать ему оказалось очень сложно, потому что было непонятно, о чем в принципе теперь можно было писать. Поэтому через два года был принят новый цензурный устав — на этот раз достаточно либера-льный, но он вскоре начал обрастать пояснениями и дополнениями и в резу-льтате из очень приличного превратился в документ, снова слишком многое запрещавший журналистам и писателям.

Если изначально цензура находилась в ведении Министерства народного про-све-щения и добавленного Николаем Верховного цензурного комитета (в кото-рый входили министры народного просвещения, внутренних и иностранных дел), то со временем цензурные права получили все министерства, Святейший синод, Вольное экономическое общество, а также Второе и Третье отделения канцелярии. Каждый автор должен был учесть все замечания, которые пожела-ют сделать цензоры из всех этих организаций. Третье отделение, помимо про-чего, стало цензурировать все пьесы, предназначенные для постановки на сце-не: особое было известно еще с XVIII века.

Школьный учитель. Картина Андрея Попова. 1854 год Государственная Третьяковская галерея

С целью воспитать новое поколение россиян в конце 1820-х — начале 1830-х годов были приняты уставы низшей и средней школы. Система, созданная при Александре I, сохранялась: продолжали существовать одноклассные приход-ские и трехклассные уездные училища, в которых могли учиться дети неприви-легированных сословий, а также гимназии, которые готовили учени-ков к по-ступ-лению в университеты. Но если раньше из уездного училища можно было поступить в гимназию, то теперь связь между ними была разор-вана и в гимна-зии было запрещено принимать детей крепостных. Таким образом, образова-ние стало еще более сословным: для недворянских детей поступление в универ-ситеты было затруднено, а для крепостных в принципе закрыто. Детям дворян предписывалось до восемнадцати лет обучаться в России — в ином случае им запрещалось поступать на государственную службу.

Позднее Николай занялся и университетами: была ограничена их автономия и введены гораздо более строгие порядки; число студентов, которые могли единовременно учиться в каждом университете, было ограничено тремя сот-нями. Правда, одновременно было открыто несколько отраслевых институтов (Технологический, Горный, Сельскохозяйственный, Лесной и Технологическое училище в Москве), куда могли поступать выпускники уездных училищ. По тем временам это было достаточно много, и все же к концу царство-вания Николая I во всех российских вузах училось 2900 студентов — примерно столько же в то время числилось в одном Лейпцигском универси-тете.

6. Законы, финансы, промышленность и транспорт

В двух словах: При Ни-ко-лае I правительством было сде-лано много полезного: систе-ма-тизировано зако-но-датель-ство, реформи-ро-вана финансовая система, произведена транспортная революция. Кроме того, в России при поддержке правительства разви-ва-лась промышленность.

Поскольку до 1825 года Николая Павловича не допускали до управления госу-дарством, он взошел на престол без собственной политической команды и без достаточной подготовки, чтобы выработать собственную программу действий. Как это ни парадоксально, многое — по крайней мере в первое время — он за-им--ствовал у декабристов. Дело в том, что они на следствии очень много и от-кровенно говорили о российских бедах и предлагали собственные решения насущных проблем. По приказу Николая Александр Боровков, секретарь след-ственной комиссии, составил из их показаний свод рекомендаций. Это был интереснейший документ, в котором все проблемы государства были рас-пи-саны по пунктам: «Законы», «Торговля», «Система управления» и так далее. До 1830-1831 годов этим документом постоянно пользовался и сам Николай I, и председатель Государственного совета Виктор Кочубей.

Николай I награждает Сперанского за составление свода законов. Картина Алексея Кившенко. 1880 год DIOMEDIA

Одной из сформулированных декабристами задач, которую Николай I попы-тался решить уже в самом начале царствования, была систематизация законо-дательства. Дело в том, что к 1825 году единственным сводом российских зако-нов оставалось Соборное уложение 1649 года. Все законы, принятые позднее (и в том числе огромный корпус законов времен Петра I и Екатерины II), пуб-ли-ковались в разрозненных многотомных изданиях Сената и хранились в ар-хи-вах разных ведомств. Более того, многие законы вообще пропали — сохрани-лось около 70 %, а остальные исчезли в силу разных обстоятельств, таких как пожары или небрежное хранение. Пользоваться всем этим в реальном судопро-изводстве было совершенно невозможно; законы нужно было собрать и упоря-дочить. Это было поручено Второму отделению Императорской канцелярии, которым формально руководил правовед Михаил Балугьянский, а фактичес-ки — Михаил Михайлович Сперанский, помощник Александра I, идеолог и вдох-новитель его реформ. В результате огромная работа была проведена все-го за три года, и в 1830 году Сперанский отчитался перед монархом, что готовы 45 томов Полного собрания законов Российской империи. Еще через два года были подготовлены 15 томов Свода законов Российской империи: из Полного собрания были удалены законы, отмененные впоследствии, и устранены про-тиворечия и повторы. Этого тоже было недостаточно: Сперанский предлагал создать новые кодексы законов, но император сказал, что это он оставит сво-ему наследнику.

В 1839-1841 годах министр финансов Егор Канкрин провел очень важную финансовую реформу. Дело в том, что между разными деньгами, имевшими обращение в России, не существовало твердо установленных отношений: сере-бряные рубли, бумажные ассигнации, а также золотые и медные монеты плюс чеканившиеся в Европе монеты под названием «ефимки» менялись друг на дру--га по достаточно произвольным курсам, число которых доходило до шес--ти. Кроме того, к 1830-м годам сильно упала стоимость ассигнаций. Канкрин основной денежной единицей признал серебряный рубль и жестко привязал к нему ассигнации: теперь 1 серебряный рубль можно было получить ровно за 3 рубля 50 копеек ассигнациями. Население бросилось покупать серебро, и в конце концов ассигнационные билеты были полностью заменены на новые кредитные билеты, частично обеспеченные серебром. Таким образом, в России установилось достаточно устойчивое денежное обращение.

При Николае в разы увеличилось количество промышленных предприятий. Конечно, это было связано не столько с действиями правительства, сколько с начавшимся промышленным переворотом, но без разрешения правительства в России в любом случае было невозможно открыть ни фабрику, ни завод, ни мастерскую. При Николае 18 % предприятий были оборудованы паровыми машинами — и именно они производили почти половину всей промышленной продукции. Кроме того, в этот период появились первые (хотя и очень невнят-ные) законы, регулирующие отношения рабочих и предпринимателей. Россия также стала первой страной в мире, где был принят указ об об-разовании акционерных обществ.

Служащие железной дороги на станции Тверь. Из альбома «Виды Николаевской железной дороги». Между 1855 и 1864 годом

Железнодорожный мост. Из альбома «Виды Николаевской железной дороги». Между 1855 и 1864 годом DeGolyer Library, Southern Methodist University

Станция Бологое. Из альбома «Виды Николаевской железной дороги». Между 1855 и 1864 годом DeGolyer Library, Southern Methodist University

Вагоны на путях. Из альбома «Виды Николаевской железной дороги». Между 1855 и 1864 годом DeGolyer Library, Southern Methodist University

Станция Химка. Из альбома «Виды Николаевской железной дороги». Между 1855 и 1864 годом DeGolyer Library, Southern Methodist University

Депо. Из альбома «Виды Николаевской железной дороги». Между 1855 и 1864 годом DeGolyer Library, Southern Methodist University

Наконец, Николай I фактически произвел в России транспортную революцию. Поскольку он старался проконтролировать все происходящее, то вынужден был постоянно ездить по стране, и благодаря этому шоссе (которые начали прокладывать еще при Александре I) начали складываться в дорожную сеть. Кроме того, именно усилиями Николая были построены первые в России железные дороги. Для этого императору пришлось преодолеть серьезное сопротивление: против нового для России вида транспорта были и великий князь Михаил Павлович, и Канкрин, и многие другие. Они опасались, что в топках паровозов сгорят все леса, что зимой рельсы будут покрываться льдом и поезда не смогут брать даже небольшие подъемы, что железная дорога при-ведет к росту бродяжничества — и, наконец, подорвет самые социальные осно-вы империи, поскольку дворяне, купцы и крестьяне будут ездить хоть и в раз-ных вагонах, но в одном составе. И тем не менее в 1837 году было открыто дви-жение из Петербурга в Царское Село, а в 1851 году Николай приехал на поезде из Петербурга в Москву — на торжества в честь 25-летия своей коронации.

7. Крестьянский вопрос и положение дворян

В двух словах: Положение дворянства и крестьянства было крайне тяжелым: поме-щики разорялись, в кре-стьянской среде зре-ло недовольство, крепо-стное право тормозило развитие экономики. Нико-лай I это понимал и ста-рался при-нимать меры, но отменить крепостное право так и не решился.

Как и его предшественники, Николай I был серьезно озабочен состоянием двух главных опор престола и основных российских социальных сил — дворянства и крестьянства. Положение и тех и других было крайне тяжелым. Третье отде-ление ежегодно давало отчеты, начинавшиеся с сообщений об убитых за год помещиках, об отказах выходить на барщину, о порубках помещичьих лесов, о жалобах крестьян на помещиков — и, главное, о распространявшихся слухах о воле, которые делали ситуацию взрывоопасной. Николай (впрочем, как и его предшественники) видел, что проблема становится все более острой, и пони-мал, что если в России вообще возможен социальный взрыв, то именно кресть-янский, а не городской. В то же время, в 1830-е годы, две трети дворянских поместий были заложены: помещики разорялись, и это доказывало, что на их хозяйствах российское сельское производство основываться больше не может. Наконец, крепостное право тормозило развитие промышленности, торговли и других отраслей экономики. С другой стороны, Николай опасался недоволь-ства дворян, да и вообще не был уверен в том, что единовременная отмена кре-постного права была бы России в этот момент полезна.

Крестьянское семейство перед обедом. Картина Федора Солнцева. 1824 год Государственная Третьяковская галерея / DIOMEDIA

С 1826 по 1849 год по крестьянскому делу работало девять секретных комите-тов и было принято более 550 самых разных указов, касающихся отношений помещиков и дворян, — например, было запрещено продавать крестьян без земли, а крестьянам из имений, выставленных на торги, было разрешено до окончания торгов выкупаться на волю. Отменить крепостное право Николай так и не смог, но, во-первых, принимая такие решения, Зимний дворец подтал-кивал общество к обсуждению острой проблемы, а во-вторых, секретные коми-теты собрали множество материала, который пригодился позже, во второй половине 1850-х годов, когда Зимний дворец перешел к конкретному обсужде-нию отмены крепостного права.

Для того чтобы замедлить разорение дворян, в 1845 году Николай разрешил создавать майораты — то есть неделимые имения, которые передавались только старшему сыну, а не дробились между наследниками. Но к 1861 году их было введено только 17 штук, и это положения не спасало: в России боль-шинство помещиков оставались мелкопоместными, то есть владели 16-18 крепостными.

Кроме того, он попытался замедлить размывание старого родовитого дворян-ства, издав указ, согласно которому потомственное дворянство можно было получить, дослужившись до пятого класса Табели о рангах, а не восьмого, как раньше. Получить потомственное дворянство стало гораздо сложнее.

8. Бюрократия

В двух словах: Стрем-ление Николая I держать все управление страной в соб-ственных руках при-вело к тому, что управ-ление было формализо-вано, число чиновников увеличилось и обществу было запрещено оценивать работу чинов-ничества. В результате вся система управления забуксовала, а масштабы казно-крадства и взяточничества стали огромными.

Портрет императора Николая I. Картина Ораса Верне. 1830-е годы Wikimedia Commons

Итак, Николай I старался делать всё необходимое, чтобы собственными руками постепенно, без потрясений, вести общество к процветанию. Поскольку госу-дарство он воспринимал как семью, где император — отец нации, высшие чи-нов-ники и офицеры — старшие родственники, а все остальные — неразумные дети, за которыми нужен постоянный пригляд, от общества он не готов был принимать вообще никакой помощи. Управление должно было находиться исключительно в ведении императора и его министров, которые действовали через чиновников, безукоризненно исполняющих монаршую во-лю. Это привело к формализации управления страной и резкому увеличению числа чиновников; основой управления империей стало движение бумаг: свер-ху вниз шли распоряжения, снизу вверх — отчеты. К 1840-м годам губернатор подпи-сывал около 270 документов в день и тратил на это — даже поверхностно просматривая бумаги — до пяти часов.

Самой серьезной ошибкой Николая I было то, что он запретил обществу оце-ни--вать работу чиновничества. Никто, кроме непосредственного начальства, не мог не только критиковать, но даже хвалить чиновников.

В результате бюрократия сама по себе стала мощной социально-политической силой, превратилась в своеобразное третье сословие — и начала защищать соб-ственные интересы. Поскольку благосостояние бюрократа зависит от того, до-вольно ли им начальство, с самого низу, начиная от столоначальников, наверх пошли замечательные отчеты: все хорошо, все выполнено, достижения огром-ные. С каждой ступенью эти отчеты становились только лучезарнее, и наверх приходили бумаги, имевшие с реальностью очень мало общего. Это привело к тому, что всё управление империи забуксовало: уже в начале 1840-х годов министр юстиции доложил Николаю I, что в России не решено 33 миллиона дел, изложенных как минимум на 33 миллионах листов бумаги. И, конечно, таким образом положение складывалось не только в юстиции.

В стране началось страшное казнокрадство и . Самым громким было дело о фонде инвалидов, из которого за несколько лет украли 1 миллион 200 тысяч рублей серебром; председателю одной из управ благочиния привез-ли 150 тысяч рублей, чтобы он положил их в сейф, но тот взял деньги себе, а в сейф положил газеты; один уездный казначей украл 80 тысяч рублей, оста-вив записку, что таким образом он решил наградить себя за двадцать лет бес-порочной службы. И такие вещи происходили на местах постоянно.

Император старался лично за всем следить, принимал самые жесткие законы и делал самые подробные распоряжения, но чиновники абсолютно всех уров-ней находили способы их обходить.

9. Внешняя политика до начала 1850-х годов

В двух словах: До начала 1850-х годов внешняя политика Николая I была достаточно успешной: правительству удалось защитить границы от пер-сов и турок и не допустить в Россию революцию.

Во внешней политике перед Николаем I стояли две основные задачи. Во-пер-вых, ему надо было защитить границы Российской империи на Кавказе, в Кры-му и в Бессарабии от наиболее воинственных соседей, то есть персов и турок. С этой целью были проведены две войны — Русско-персидская 1826-1828 го-дов В 1829 году, после окончания Русско-персид-ской войны, в Тегеране было совершено на-падение на российское представительство, в ходе которого все сотрудники посольства, кроме секретаря, были убиты — в том числе полномочный посол России Александр Гри-боедов, который сыграл большую роль в мир-ных переговорах с шахом, закончившихся вы-годным для России договором. и Русско-турецкая 1828-1829 годов, и обе они привели к замечательным результатам: Россия не только укрепила границы, но и заметно усилила свое влияние на Балканах. Более того, некоторое время (правда, короткое — с 1833 по 1841 год) действовал Ункяр-Искелесийский договор между Россией и Тур-цией, согласно которому последняя должна была в случае необходимости за-крывать проливы Босфор и Дарданеллы (то есть проход из Средиземного моря в Черное) для военных кораблей противников России, что делало Черное море, по сути, внутренним морем России и Османской империи.

Боелештское сражение 26 сентября 1828 года. Немецкая гравюра. 1828 год Brown University Library

Второй целью, которую ставил перед собой Николай I, было не пропустить революцию через европейские границы Российской империи. Кроме того, с 1825 года он считал своим священным долгом борьбу с революцией в Европе. В 1830 году русский император был готов отправить экспедицию для подав-ления революции в Бельгии, но ни армия, ни казна не были к этому готовы, да и европейские державы не поддержали намерений Зимнего дворца. В 1831 году российская армия жестко подавила ; Польша стала частью Российской империи, польская конституция была уничтожена, а на ее территории было введено военное положение, которое сохранялось до конца царствования Николая I. Когда в 1848 году во Франции снова началась , которая вскоре перекинулась и на другие страны, Николай I был не на шут--ку встревожен: он предлагал выдвинуть армию к французским гра-ницам и думал о том, чтобы своими силами подавить революцию в Пруссии. Наконец, Франц Иосиф, глава австрийского императорского дома, попросил его о помощи против восставшей . Николай I понимал, что это меро-приятие не очень выгодно России, но видел в венгерских революционерах «не од-них врагов Австрии, но врагов всемирного порядка и спокойствия… кото-рых истребить надо для нашего же спокойствия», и в 1849 году русская армия присоединилась к австрийским войскам и спасла австрийскую монар-хию от рас--пада. Так или иначе, границ Российской империи революция так и не перешагнула.

Параллельно Россия еще со времен Александра I вела войну с горцами Север-ного Кавказа. Эта война шла с переменным успехом и растянулась на долгие годы.

В целом внешнеполитические действия правительства в царствование Нико-лая I вполне можно назвать рациональными: оно принимало решения исходя из целей, которые само перед собой ставило, и реальных возможностей, кото-рыми обладала страна.

10. Крымская война и смерть императора

В двух словах: В начале 1850-х годов Николай I допустил ряд ката-стро-фичес-ких просчетов и всту-пил в войну с Османской империей. Англия и Фран-ция встали на сторону Тур-ции, Россия стала терпеть поражение. Это усугубило и многие внутренние проб-лемы. В 1855 году, когда ситуация была уже очень тяжелой, Николай I неожи-данно скончался, оставив своему наслед-нику Алек-сандру страну в крайне тяжелом положении.

С начала 1850-х годов трезвость в оценке собственных сил в российских верхах внезапно исчезла. Император посчитал, что настало удобное время, чтобы окончательно разделаться с Османской империей (которую он назвал «боль-ным человеком Европы»), разделив ее «некоренные» владения (Балканы, Еги-пет, острова Средиземного моря) между Россией и другими великими держа-вами, в первую очередь Великобританией. И тут Николай допустил несколько катастрофических просчетов.

Во-первых, он предложил Великобритании сделку: Россия в результате раздела Османской империи получит православные территории Балкан, остававшиеся под властью Турции (то есть Молдавию, Валахию, Сербию, Болгарию, Черно-горию и Македонию), а к Великобритании отойдут Египет и Крит. Но для Анг-лии это предложение было совершенно неприемлемым: усиление России, кото-рое становилось возможным с захватом Босфора и Дарданелл, было бы для нее слишком опасным, и англичане договорились с султаном о том, что получат Египет и Крит за помощь Турции против России.

Вторым его просчетом стала Франция. В 1851 году там произошел , в результате которого президент Луи Наполеон Бонапарт (племянник Напо-леона) стал императором Наполеоном III. Николай I решил, что Наполеон слиш-ком занят внутренними проблемами, чтобы вмешиваться в войну, совер-шенно не подумав о том, что лучший способ укрепить власть — это принять участие в маленькой победоносной и справедливой войне (а репутация России, «жандарма Европы», была в этот момент крайне неприглядной). Помимо про-чего, Николаю казался совершенно невозможным союз между Францией и Анг-лией, давними противниками, — и в этом он опять просчитался.

Наконец, русский император полагал, что Австрия из благодарности за помощь с Венгрией встанет на сторону России или хотя бы сохранит нейтралитет. Но у Габсбургов были свои интересы на Балканах, и слабая Турция была для них выгоднее сильной России.

Осада Севастополя. Литография Томаса Синклера. 1855 год DIOMEDIA

В июне 1853 года Россия ввела войска в Дунайские княжества. В октябре Ос-ман-ская империя официально объявила войну. В начале 1854 года к ней (на сто-роне Турции) присоединились Франция и Великобритания. Союзники начали действия сразу в нескольких направлениях, но главное — вынудили Рос-сию вывести войска из Дунайских княжеств, после чего союзный экспеди-ционный корпус высадился в Крыму: его целью было взять Севастополь, глав-ную базу российского Черноморского флота. Осада Севастополя началась осенью 1854 года и продолжалась почти год.

Крымская война проявила все проблемы, связанные с построенной Николаем I системой управления: не работали ни снабжение армии, ни транспортные пу-ти; армии не хватало боеприпасов. В Севастополе российская армия на десять выстрелов союзников отвечала одним артиллерийским выстрелом — потому что не было пороха. В российских арсеналах к концу Крымской войны остава-лось всего несколько десятков пушек.

За военными неудачами последовали проблемы внутренние. Россия попала в аб-солютную дипломатическую пустоту: с ней разорвали дипломатические отношения все страны Европы, кроме Ватикана и Неаполитанского королев-ства, а это означало конец международной торговли, существовать без кото-рой Российская империя не могла. Общественное мнение в России начало резко меняться: многие даже консервативно настроенные люди считали, что поражение в войне будет для России полезнее, чем победа, полагая, что побеж-дена будет не столько Россия, сколько николаевский режим.

В июле 1854 года новый российский посол в Вене Александр Горчаков выяснил, на каких условиях Англия и Франция готовы заключить с Россией перемирие и начать переговоры, и посоветовал императору их принять. Николай колебал-ся, но осенью был вынужден согласиться. В начале декабря к союзу Англии и Франции присоединилась и Австрия. А в январе 1855 года Николай I просту-дился — и 18 февраля неожиданно скончался.

Николай I на смертном одре. Рисунок Владимира Гау. 1855 год Государственный Эрмитаж

В Петербурге стали распространяться слухи о самоубийстве: якобы император потребовал у своего доктора дать ему яд. Опровергнуть эту версию невозмож-но, но свидетельства, ее подтверждающие, представляются сомнительными, тем более что для искренне верующего человека, каким, несомненно, был Николай Павлович, самоубийство является страшным грехом. Скорее дело было в том, что неудачи — как на войне, так и в государстве в целом — серьезно подорвали его здоровье.

По легенде, разговаривая перед смертью с сыном Александром, Николай I сказал: «Сдаю тебе мою команду, к сожалению, не в том порядке, как желал, оставляя много хлопот и забот». К этим хлопотам относилось не только труд-ное и унизительное завершение Крымской войны, но и освобождение балканс-ких народов от Османской империи, решение крестьянского вопроса и множе-ство других проблем, разбираться с которыми предстояло Александру II. 

В период правления Николая I образование приняло замкнутый сословный характер: приходские школы для крестьян; уездные училища для детей купцов, ремесленников и других городских обывателей; гимназии для детей дворян и чиновников. В 1827 г. был издан указ и специальный циркуляр, запрещавший принимать крепостных в гимназии и университеты, что свидетельствовало об основе народного просвещения, которую составлял принцип сословности и бюрократической централизации.

Новый министр просвещения С. Уваров в своих преобразованиях только усилил реакционный курс, т.к. его установки качественно иллюстрировали желания значительной части дворянства на данном этапе. К этим желаниям, безусловно, относилось полное искоренение революционных идей, развитие религиозного мировоззрения, укрепление сословных различий – все это в сфере обучения становилось первой задачей министерства. Следует отметить, что примеры выполнения этих задач появились довольно быстро: были открыты православные семинарии и архиерейские школы, которых к середине века стало больше в 2-3 раза. До 1835 г. существовал Комитет образования, деятельность которого на практике в правление Николая I заключалась в следующих реформах: принятии устава гимназии и уездных и приходских училищ в 1828 г. и принятии университетского устава в 1835 г. Устав 1828 г. сохранил типы учебных заведений, созданные в 1804 г., но определил их сословную принадлежность, о чем мы говорили выше. В соответствии с этим определялся и учебный план заведений. Изменение образовательной системы и структуры после Александра I завершилось «Положением об учебных округах», изданным в 1835 г., и «Общим уставом императорских российских университетов» 54 . Важно отметить, что первый из этих документов полностью менял привычную структуру учебных заведений, действующую с 1804 г. Функционал университетов был изменено в сторону сокращения: методические, административные и учебные обязанности теперь отсутствовали по отношению к низшим и средним школам возглавляемых ими округов. Вместо этого все учебные заведения контролировались попечителем, который назначался по округам самим министром просвещения.

Несмотря на усиление самодержавия, именно при Николае I стала развиваться программа обучения крестьянских детей, что привело к увеличению числа школ с 60, где училось 1500 учеников, в 1838 году, до 2551 школы, где училось 111 000 учеников, в 1856 году 55 . В это же время стали открываться технические училища и вузы, т.е. конструировалась система профессионального среднего образования. Таким образом, новый школьный устав существенно изменил прежнюю систему образовательных учреждений, создав новые категории обучения:

1. 
   для детей низших сословий – одноклассные приходские училища (изучались четыре правила арифметики, чтение, письмо и «закон Божий»).
2. 
   для средних сословий, то есть мещан и купцов – трехклассные училища (геометрия, география, история).
3. 
   для детей дворян и чиновников – семиклассные гимназии (там готовили к поступлению в университет).

Реформы графа Уварова получили дальнейшее развитие и обрели новое содержание в ходе реализации учебной реформы 1828-35 гг. Процесс подготовки этой реформы был в качестве главной обязанности отдан созданному в 1826 г. Николаем I Комитету устройства учебных заведений, главой которого стал новый министр просвещения А.С. Шишков (с 1824 г.). Шишков разработал собственную программу системы сословных школ – как он полагал, всесословная школа эпохи Александра I должна подвергнуться разделению на типы учебных заведений. Каждое из них становилось в определенной мере самостоятельным, поскольку давало возможность получить законченное образование, подходящее семье ученика по сословию и материальному состоянию. Именно на этой основе и был утвержден новый школьный устав, а после него – основополагающие документы, на которые мы уже обращали внимание выше. Наиболее очевидными особенностями вновь созданной школьной системы оказались следующие:

1. 
   не было проведено масштабного изменения системы управления: «Приходския училища подчинены Начальствам, т.е. Штатным Смотрителям училищ уездных, а сии – Губернским Директорам училищ, как Начальникам Гимназий; определенное число Гимназий, со всеми подведомственными оными училищам, составляет Учебный округ. Под непосредственным управлением одного из Университетов» 56 . Другими словами, некоторые перемены в школьной системе касались такого аспекта, как разделение училищ по казенным и помещичьим селам. Управление училищами в помещичьих селах осуществлялось самими дворянами, а в казенных селах – благочинным священником (не приходским).
2. 
   уездные училища также возглавлялись штатным смотрителем, однако и здесь был свой нюанс: для детального контроля над их деятельностью дополнительно назначался почетный смотритель, которого выбирал университет и утверждало министерство. В управлении гимназиями произошли такие же изменения: кроме директора функции контроля осуществлял тот же почетный смотритель.

В правление Николая I был сделан особый акцент на деятельности кадетских корпусов. Помощник великого князя (главы) Я.И. Ростовцев внес в учебную систему данных учреждений заметные изменения. Теперь многое в системе образования было направлено на идейное воспитание кадетов, что повлекло за собой внедрение в учебный процесс таких предметов, как литература и история – они должны были повышать уровень патриотизма и нравственности кадетов. Кроме этого, издавался специальный журнал для учащихся в военных учреждениях, также способствующий в статьях формированию и развитию монархического мировоззрения. По сути, вся жизнь Пажеского корпуса (о котором мы упоминали в предыдущем разделе) была военизирована по характеру: все время нахождения учеников в корпусе было структурировано таким образом, что воспитанники осваивали военную дисциплину в полном объеме и понимали специфику строгой подчиненности. Хорошие оценки были основанием для отпуска, в который отправляли со специальным билетом, указывающим срок увольнения. Плохое поведение отпускника на улице или в общественном месте угрожало изъятием билета любым офицером и отбытием строго наказания в стенах училища (карцер, розги, лишение отпуска, даже исключение).

Рассмотрим, каким образом была модифицирована образовательная система после введения нового устава.

Приходские (народные) школы приняли на себя серьезный удар вследствие принятого нового Устава: школа была отделена от средних и высших учебных заведений и принимала только представителей низших сословий, а их социальное положение изначально влияло на ограниченность образовательной программы. Приходские училища Волынской, Киевской и Подольской губерний, находившиеся в руках католического духовенства, было решено закрыть полностью в 1832 г. по причине их малопосещаемости и, как полагал министр, ненужности для крестьянских детей. Спустя 7 лет все учебные заведения Царства Польского были подчинены министерству просвещения, и при этом закрыто большое количество частных начальных школ и школ при костелах. Здесь, на наш взгляд, уже причиной было вероисповедание – самодержец не признавал других религий, кроме православия. Между тем, новые приходские школы в начале-середине XIX в. продолжали открываться, хотя классы были очень смешанными по возрасту, и помещение было перегружено (до 70 учеников в одном классе), что, безусловно, сильно снижало качество учебного процесса. Также сами учителя были почти безграмотны, грубы и жестоки, что создавало крайне негативную атмосферу.

Устав 1828 г. изменил статус уездных училищ, определив их в качестве заведений для детей третьего сословия – купцов, мещан. Образование в стенах этих учреждений было уже лучше, чем в школах, хотя и здесь воспитанникам прививалось чувство подданичества самодержавию и императору. Зато проводилась качественная и ценная подготовка к практической деятельности: преподавался закон Божий, история, русский язык, математика, география, чистописание и черчение. Обучение проводилось в течение 3 лет, и уездное училище не готовило к поступлению в гимназию, что доказало ликвидацию принципа преемственности в системе образования.

Указы 1818 г. и 1824 г. исключили из дисциплинарного курса гимназий ряд дисциплин: философию, право, политэкономию, но ввели тот же закон Божий и русский язык, увеличив вместе с этим число часов посещения латыни и греческого 57 . Новый Устав значительно изменил сущность учебных планов и общей организации образования в гимназии. Прежде всего, она являлась средней общеобразовательной школой только для дворян, а процесс обучения существенно сократился. Вместе с тем иностранные языки и математика стали главными предметами в гимназии, что способствовало созданию ее нового типа – классического. Одновременно с переменами в системе преподавания в гимназии были введены иные дисциплинарные меры. Контроль над учащимися был отдан вновь учрежденной должности классных надзирателей – поведение гимназистов было под наблюдением не только в учебное, но и в свободное время. Однако при этом сама методика обучения была практически не отрегулирована.

Как видим, правительство империи ввело существенные ограничения в структуру среднего образования, что обусловило снижение темпов роста численности гимназий. К примеру, к концу первой половины XIX в. в Петербурге существовало только 5 гимназий. Первая гимназия была воссоздана в 20-х гг. из Благородного пансиона, вторая возникла раньше Первой (думается, Первая была более статусной) из основанной в XVIII вв. другой гимназии, относящейся тогда к Академии наук. Ей была подобна по учебной программе и организации третья гимназия. Четвертая (Ларинская – по имени купца, давшего деньги для ее основания) отличалась от предыдущих внешним видом и несколько иной учебной программой. Пятая гимназия была открыта почти в середине XIX в. Общее количество гимназистов Петербурга на тот момент составляло 1425 человек, что объяснялось малочисленностью привилегированного сословия.

Можно сказать, что масштабных и глубинных реформ в системе управления учебными заведениями новый Устав не принес, однако он повлиял на расширение функции контроля (надзора) за образовательной сферой в целом со стороны дворянства и духовенства, дополнительно введя новое должностное лице в самой школе, выступающее также в статусе инспектора. Обязанности смотрителя уездных училищ по надзору за их деятельностью также были увеличены, что подтверждает факт решения основной задачи реформ в правления Николая I: изоляция сословий на каждой образовательной ступени. Такая же ситуация была достигнута и в отношении гимназий, где функционал директора определялись четко: «Главная обязанность Директора состоит в бдительном, неослабном надзоре за Гимназией и всеми вверенными ему училищами; он должен стараться, чтобы повсюду были исполняемы постановления Устава учебных заведений и предписания Начальства» 58 .

Принятие нового Устава явилось ожидаемым результатом обшей внутриполитической трансформации Российской империи, направленной на консервацию существующего социального строя и поддержании свободной от государственной опеки части общества. Школьное образование в этом русле стало следствием произошедшей эволюции. Рассмотренная административная система существовала до 1835 г., т.е. до принятия «Положения об Учебных Округах Министерства Народного Просвещения» 59 . Главная идея образовательной политики Николая I заключалась все же именно в разграничении типов учебных заведений по сословному принципу: они становились независимыми друг от друга по социальному положению воспитанников, по возможности продвижения вверх по образовательным ступеням, по половому признаку и возрастному ограничению. Это отражало отсталость школьной системы и образования в целом: русское государство в данной сфере отступило назад, а не развивалось далее. Это доказывается также нежеланием основной массы населения учиться – многие дворянские дети были только рады сокращению учебной программы и нагрузки по отдельным предметам по сравнению с началом века. Численность классов тоже уменьшилась – в основном до 40 человек, а качество образования пока оставалось невысоким. Таким образом, определяющими особенностями николаевской общеобразовательной школьной системы являлись:

1. 
   административно-бюрократическая организация управления, усиление сословного начала, введение религиозного воспитания, повышение значимости контроля и надзора, упрощение содержания обучения и формализация его методики, увеличение учебной нагрузки;
2. 
   предоставление особых прав и привилегий выпускникам гимназий, а также учительскому и руководящему персоналу школ, увеличение оплаты труда, введение пенсионного обеспечения, общее повышение правового статуса и материального положения работников государственной начальной и средней школы.

В 1835 г. издается новый Университетский устав, ограничивающий университетскую автономию и запрещавший деятельность университетского суда. Что важно, Устав фактически привел к установлению полицейского надзора за студентами: университеты теперь находились в полном подчинении попечителю учебного округа, и их реформирование было в определенной мере подобно реформированию гимназий: шло снижение масштаба научной деятельности и модификация статуса научных учреждений в учебные. Иными словами, исследовательский процесс в университете теперь ставился под вопрос, что дополнительно доказывалось ликвидацией его автономии и сокращением функционала ученых советов, также подконтрольных попечителю. Выборность профессоров и деканов была отменена – они назначались теперь также попечителем учебного округа. Изменения были внесены в структуру и учебные планы университетов. Вне согласованности с факультетами в университетах были введены общие кафедры богословия, церковной истории и церковного законоведения, причем эти предметы стали обязательными для всех студентов. Далее последовало расширение этих курсов, повлекшее за собой снижение почасовой нагрузки для философии, а логика и психология была передана преподавателям богословия, что существенно нарушило процесс осмысления специфики этих дисциплин – образование становилось прорелигиозным, теряя свою научную объективность.

Модификация высших учебных заведений сказалась также и на сословной ориентации: лица недворянского происхождения в университете обучаться не могли. Полицейский характер контроля деятельности студентов был реализован в проверке читаемых лекций (введена после 1825 г.) – университетское «вольнодумство» таким образом пресекалось. Кроме этого, сама жизнь высшего учебного заведения была «милитаризована»: попечители были в основном военными людьми, от которых требовалось наведение строгого порядка и утверждения дисциплины. Для надзора за студентами по штатному расписанию были введены должности инспектора и субинспектора, а также обязательным стало ношение специальной формы для преподавателей и студентов. За соблюдением этих нововведений очень внимательно следили инспекторы и попечитель – даже внешний вид любого лица, причисленного к университету, должен отражать высокую степень дисциплины.

Трудность университетской жизни для студентов состояла в материальной обеспеченности: иногда туда удавалось попасть разночинцам, мелкопоместным, детям чиновников, чей финансовый уровень практически не позволял обучения. Положение таких студентов было очень тяжелым, так как даже государственная стипендия обеспечивала питание на несколько дней, а затем приходилось искать подработку. Однако, несмотря на неоднозначно трактуемые преобразования, в русских университетах первой половины XIX в. уже было много профессоров и приват-доцентов, прекрасных педагогов и больших ученых, которые способствовали дальнейшему развитию отечественной науки и растили новое поколение русских эрудитов и интеллигентов. Так, в 1832 г. учреждена Императорская военная академия, готовившая офицеров Генерального штаба, а в 1855 г. от нее были отделены Артиллерийская и Инженерная академии. Расширилась сеть промышленно-технических учебных заведений: в 1828 г. учреждается Технологический институт, в 1830 г. – Архитектурное училище, а в 1832 г. – Училище гражданских инженеров (в 1842 г. оба эти училища были объединены в Строительное училище), в 1842 г. в Белоруссии было открыто Горыгорецкое земледельческое училище, преобразованное в 1848 г. в Земледельческий институт, в 1835 г. в Москве основан Межевой институт 60 . Кроме этого, появились Институт инженеров путей сообщения, Лесной институт, Практический политехнический институт, Горный институт, Практическая коммерческая академия, Земледельческая школа, частная Горнозаводская школа, Техническое училище. Провинции озаботились созданием ветеринарных училищ.

Таким образом, к середине XIX в. образовательная политика правительства решительно изменялась по сравнению с предшествующим периодом: если в первой четверти XIX вв. государство проводило в жизнь принцип бессословности образования, то теперь, наоборот, утверждался сословный принцип. Начиная с эпохи петровских реформ, государство на пути прогрессивного развития шло впереди общества, стремясь к социальному развитию и не обращая внимания на затраты, что доказывает та же реформа 1804 г., связанная с действительно новаторскими для того времени педагогическими и воспитательными принципами. При этом общество не стремилось к обучению – оно отличалось незрелостью и нежеланием получать знания, повышать культурный уровень, хотя начало XIX в. создало для этого практически все условия. Поэтому по меньшей мере странным был возникший к середине века парадокс: общество было относительно готово к получению образования, а государство отступило в своей реформисткой политике назад, тем самым сдерживая гражданскую инициативу: в результате общество перерастает ставшие ему узкие рамки сословного строя, а правительство пытается закрыть каналы все возрастающей социальной мобильности, одним из которых и было школьное и университетское образование.

Реформа учебных заведений 1804 г., проведенная при Александре I, безусловно, отличалась рядом прогрессивных черт, отражала влияние идей русских просветителей XVIII в. и передовой общественности начала XIX в. Значительным шагом вперед в области просвещения было установление преемственности различных ступеней низшей, средней и высшей школы, расширение учебных программ, утверждение более гуманной и прогрессивной методики преподавания и, главное, бесплатность обучения. Хотя степень формальности была довольно высокой: бесплатное обучение было менее качественным, а передача дела народного образования в руки помещиков по существу сводила на нет организацию училищ для крепостных крестьян. При этом система образовательных учреждений в начале XIX в. расширилась созданием привилегированных закрытых заведений (Царскосельский лицей, Смольный институт), пансионов. С этим соседствовало домашнее обучение, довольно распространенное в среде небогатых дворян.

При Николае I образование приняло замкнутый сословный характер: приходские школы для крестьян; уездные училища для детей купцов, ремесленников и других городских обывателей; гимназии для детей дворян и чиновников. Основу народного просвещения составлял принцип сословности и бюрократической централизации. Между тем, при Николае впервые была начата программа массового крестьянского образования, и было обращено пристальное внимание на кадетские корпуса и деятельность университетов. Новый Университетский устав ограничивал автономию университетов, запрещал университетский суд и фактически привел к установлению полицейского надзора за студентами. А введение нового школьного Устава 1828 г. стало логическим следствием общего изменения внутренней политики правительства в сторону консервации существующего социально-политического строя.

ЛЕКЦИЯ XVIII

(начало)

Система народного просвещения при Николае I. – Взгляды императора Николая. – Министерство Уварова. – Его принципы. – Уставы 28 декабря 1828 г. – Университетский устав 1835 г. – Московский университет при Строганове

Министерство Уварова

Сергей Семенович Уваров. Портрет работы В. Голике, 1833

Теперь нам приходится остановиться на ходе просвещения в России и на развитии умственного и политического движения среди интеллигенции в 30-х и 40-х годах.

Адмирал Шишков, унаследованный императором Николаем от предыдущей эпохи, оставался во главе Министерства народного просвещения, как я уже говорил, до 1828 г.; затем с 1828 по 1833 г. министерством управлял пиетист Ливен. С 1833 г. министром сделался один из наиболее знаменитых министров народного просвещения – С. С. Уваров, который управлял этим ведомством до начала третьего периода царствования Николая – до 1849 г. Уваров главным образом и наложил свою печать на деятельность Министерства народного просвещения в Николаевскую эпоху, хотя в сущности он являлся главным образом лишь талантливым исполнителем велений самого Николая. Роль Уварова в деле народного просвещения по значительности проведенных при нем преобразований почти столь же важна, как роль Канкрина в истории русских финансов и роль Киселева в истории крестьянского законодательства. Мы видели, что Николай Павлович обратил внимание на вопросы народного просвещения сразу же по вступлении на престол; он связывал вопрос о направлении народного образования или, вернее, воспитания с направлением политической мысли и задавался целью так поставить систему народного воспитания, чтобы она являлась системой, предотвращающей возможность развития всяких революционных стремлений. Ввиду этого император Николай с самого начала царствования принял ряд своеобразных мер в сфере народного образования, о которых я упоминал уже в одной из предыдущих лекций. Охранительное направление, принятое с самого же начала царствования в деле народного просвещения, получает особенную выдержанность и силу после 1831 г. Верным и решительным исполнителем этого курса и является сменивший в 1833 г. более слабого кн. Ливена рекомендованный Карамзиным Сергей Семенович Уваров. О том, каков был Уваров до 20-х годов, о его довольно смелой оппозиции реакционным стремлениям министерства Голицына в самом начале его деятельности, я уже говорил в свое время, но надо сказать, что Уваров той эпохи и Уваров николаевских времен – это как бы две различные личности. От Уварова прежнего времени к 30-м годам осталась только его солидная научная образованность, а его политические взгляды изменились коренным образом, по-видимому, в соответствии с теми карьерными стремлениями, которые в это время в нем возобладали. Вы помните, что в 1818 г. он в своей речи на акте в главном педагогическом институте говорил, что свобода есть лучший дар Бога и что ради нее не следует опасаться замешательств, сопряженных иногда с конституционным устройством. В письме к Штейну он подшучивал над людьми, которые желают просвещения и в то же время боятся его результатов; он говорил, что они как бы желают огня, который не жег бы. Теперь он свои прежние идеи оставил в стороне и явился главным образом исполнителем тех взглядов, которыми руководился сам император Николай. Прежде всего Уваров усвоил себе ту идею, что вооружать нацию необходимыми знаниями надо лишь в той мере, в какой это необходимо для технических нужд государства, притом строго охраняя публику от проникновения в умы зловредных политических идей.

Еще в Комитете 1826 г. с этой именно точки зрения были пересмотрены уставы средних и низших училищ, причем соответственно взглядам императора Николая на задачи народного просвещения была разорвана сеть учебных заведений, построенная когда-то по плану Янковича де-Мириево, и введены новые уставы и новые программы гимназий и уездных училищ, утвержденные 28 декабря 1828 г. Эта реакционная мера прошла еще в тот период царствования Николая; который я характеризовал как период, вообще непротивный прогрессу.

Православие, самодержавие, народность

Уваров, еще в бытность товарищем министра при Ливене, получил в 1832 г. командировку, целью которой было обозрение Московского университета и других провинциальных учебных заведений, постановки в них преподавания и выяснение того, как приводится в исполнение устав 1828 г., а также, наконец, какие преобразования требуются в организации университетов. Возвратившись из этой поездки, Уваров представил характерный письменный отчет, который был составлен с таким тонким пониманием взглядов императора Николая, что непременно должен был провести автора его на министерский пост. В отчете Уваров так излагал свои впечатления от ревизии Московского университета:

«Утверждая, что в общем смысле дух и расположение умов молодых людей ожидают только обдуманного направления, дабы образовать в большем числе оных полезных и усердных орудий правительства, что сей дух готов принять впечатление верноподданнической любви к существующему порядку, я не хочу безусловно утверждать, чтобы легко было удержать их в сём желаемом равновесии между понятиями, заманчивыми для умов недозрелых и, к несчастью Европы, овладевшими ею, и теми твердыми началами, на коих основано не только настоящее, но и будущее благосостояние отечества; я не думаю даже, чтобы правительство имело полное право судить слишком строго о сделанных, может быть, ошибках со стороны тех, коим было некогда вверено наблюдение за сим заведением; но твердо уповаю, что нам остаются средства сих ошибок не повторять и постепенно, завладевши умами юношества, привести оное почти нечувствительно к той точке, где слияться должны, к разрешению одной из труднейших задач времени, – образование правильное, основательное, необходимое в нашем веке, с глубоким убеждением и теплой верою в истинно русские охранительные начала православия, самодержавия и народности, составляющие последний якорь нашего спасения и вернейший залог силы и величия нашего отечества» .

Император Николай увидел в авторе этого отчета надежную опору для проведения в умы молодого поколения тех идей, которые сам он признавал спасительными и необходимыми. Уже ставши министром, Уваров определенно говорил, что он главной задачей своего управления Министерством народного просвещения ставит: сдерживать наплыв новых идей в Россию, хочет продлить ее юность, и что если ему удастся задержать ее развитие лет на 50, то он умрет спокойно .

«В нынешнем положении вещей и умов нельзя, – писал он в только что цитированном отчете своем, – не умножать, где только можно, число «умственных плотин». «Не все оныя, может быть, окажутся равно твердыми, равно способными к борьбе с разрушительными понятиями; но каждая из них может иметь свое относительное достоинство, свой непосредственный успех» .

Этот отчет и лег в основание всей последующей политики Министерства народного просвещения. Таким образом, во главе министерства был поставлен один из образованнейших русских людей того времени, каким был, несомненно, Уваров; и человек этот ставил себе трудную задачу укреплять и вводить в умы молодого поколения «истинное просвещение» и в то же время охранять их от заноса революционных идей и настроений. Можно подумать, что он сам теперь уверовал в существование такого огня, который не жег бы! В этом направлении велась и средняя школа, но нельзя не сказать, что чем дальше, тем больше освобождалась ее программа от излишних наук и познаний.

Русские учебные заведения при Николае I

Еще в комитете Шишкова шли большие споры о том, как построить преподавание в гимназиях, и было постановлено, что наиболее желательная программа – классическая. При этом возникли разногласия по вопросу о том, вводить ли один латинский язык или и греческий. Многие члены комитета стояли за введение наряду с латинским и греческого языка и придавали этому введению обоих языков важное значение. Но император Николай признал, что греческий язык лишний, что он будет только обременять учащихся. В соответствии с этим греческий язык был устранен из обыкновенных гимназий, так как признавали необходимым или ввести греческий язык в полном объеме, или совсем его не вводить. Его решили ввести лишь в немногих столичных гимназиях.

При этом, несмотря на то что была принята классическая система, ни естествознание, ни логика, ни даже ознакомление с современным положением страны, которое должно было даваться статистикой, вначале не были исключены из курса гимназий. Но чем дольше испытывалась эта система, чем дольше Уваров оставался министром, тем больше убеждались в бесполезности столь широкой программы, и первоначально включенные в нее предметы мало-помалу один за другим из нее выкидывались; так, в 1844 г. была устранена статистика, в 1847 г. – логика, а перед тем, в 1846 г., был сокращен курс математики, так что в конце концов программа обучения в средней школе к концу 40-х годов и к концу управления Уварова все более и более понижалась.

В это время дворянство стало охотнее отдавать своих детей в гимназии. Это обусловливалось, с одной стороны, необходимостью иметь диплом для службы, а с другой стороны – тем, что к этому времени иссяк в значительной мере тот контингент вольных учителей, который был ранее к услугам помещиков в виде различных иностранных эмигрантов. Таким образом, виды правительства осуществлялись и потребность в гимназиях в дворянских кругах все увеличивалась. Соответственно шел и рост числа гимназий: в 1826 г. их было 48, а в 30-х годах – 64; число учащихся было в начале царствования 7 тыс., а к концу – 18 тыс. человек. Увеличилось и число уездных училищ, но качество преподавания и там понижалось, а не развивалось. Этому содействовала и перестройка самого управления учебным ведомством. По прежнему уставу 1804 г., который ознаменовал собою самый блестящий период в истории русского просвещения, во главе управления в провинции стояли университеты. Теперь, во-первых, организация самих университетов по уставу 1835 г. была изменена, а затем они были совершенно устранены от заведования учебными делами в средних и низших училищах, которое всецело сосредоточилось теперь в руках попечителей учебных округов, причем такими попечителями во многих местах сделаны были местные генерал-губернаторы, а в Сибири – губернаторы, Большая часть этих попечителей при Николае назначалась из военных генералов, которые, по мере того как настроение правительства становилось консервативнее, выбирались все чаше из таких лиц, которые способны были главным образом обуздывать и подтягивать.

Университеты также были перестроены заново по уставу 1835 г. Этот устав совершенно изменил положение университетов, значительно ограничив их автономию. Правда, наружно некоторые следы ее остались: оставлено было право выбора ректора, предоставлено было самим профессорам замещать свободные кафедры; но одновременно с этим было предоставлено и министру народного просвещения право не утверждать избранников совета и назначать своих кандидатов, а так как министр народного просвещения широко пользовался своим правом, то право выбора постепенно на деле сошло на нет.

Следует, однако же, отметить, что в университетах сохранилась еще забота о возможно лучшей подготовке профессоров, так что в 30-х годах широко практиковались даже командировки молодых кандидатов за границу. Эти командировки дали в 40-е годы блестящие результаты. Благодаря им явилась целая плеяда молодых русских ученых, которая дала очень много для следующего поколения русской интеллигенции: достаточно вспомнить имена Грановского, Редкина, Крюкова, Буслаева (в Москве), Меера (в Казани), Неволина, Куторги (в Петербурге). В Московском университете этому в особенности способствовал попечитель граф С. Г. Строганов, который, сам будучи очень образованным человеком, деятельно заботился об улучшении профессорского состава, что не помешало ему в то же время вмешиваться в систему преподавания и даже в программы отдельных профессоров, подсказывать им желательное направление и вообще распоряжаться в университете, как заправскому хозяину. Таким образом, и тут комбинировалось желание, с одной стороны, улучшить систему преподавания, а с другой – определить тон и направление его. Во всяком случае, университет потерял свое независимое автономное устройство, которым он пользовался по уставу 1804г. до реакционного министерства кн. Голицына, при котором университетская автономия нарушена была во многих местах фактически.

Что касается числа университетов, то в этот период был открыт (в 1834 г.) Киевский университет Св. Владимира, но это не был вполне новый университет, так как он заменил собою Виленский, который был закрыт вскоре после восстания 1831 г.

Такова общая картина народного образования во втором периоде царствования Николая.